Гарет нервно поправил искусно отделанные края своей церемониальной мантии и взглянул близоруко на Джона и Дженни, сидевших рядом на резной скамье черного дерева, инкрустированной малахитом. Покрой официальных одеяний согласно требованиям этикета оставался неизменным вот уже полтора столетия, поэтому придворные и просители, собравшиеся в длинном помещении, вид имели напыщенный и напоминали участников маскарада. Дженни отметила особо, что Джон, разыгравший закованного в кожу и пледы варвара перед юными придворными, был далек от мысли учинить что– либо подобное в присутствии короля. Гарет, не гнушаясь исполнить работу камердинера, сам помог Джону облачиться в кремовый с голубым атлас. Вообще-то это была обязанность Бонда Клерлока, но Дженни рассудила, что юный Бонд, зная, насколько жестки требования к одежде просителя, вполне способен умышленно внести в сложный наряд забавные и нелепые черты, которые Драконья Погибель просто не заметит.
Бонд тоже был здесь, среди придворных, ожидающих появления монарха. Дженни могла видеть его в конце Королевской Галереи, стоящего в косом луче платиново-бледного света. Как обычно, костюм Бонда затмевал все прочие наряды: каждая из бесчисленных складок его мантии несла печать изящества и глубокой продуманности, вышивки сияли подобно узору на спинке змеи, ширина рукавов выверена по древним выкройкам до четверти дюйма. Лицо раскрашено в архаической манере, которую некоторые придворные до сих пор предпочитали современным помадам и румянам. Рисунок на щеках и лбу юного Клерлока делал его бледность особенно заметной, хотя (отметила Дженни) сегодня он выглядит получше, чем во время их переезда в Бел, – не такой измотанный и больной.
Юноша озирался с нервным беспокойством, словно высматривал кого-то – очевидно, Зиерн. Вчера, несмотря на недомогание, он вновь был ее верным спутником: ехал с ней стремя в стремя, то держа ее хлыст или золоченый шар с благовониями, то подхватывая поводья ее скакуна, когда хозяйке случалось спешиться. «Немного же,– подумала Дженни,– получил он взамен». Зиерн потратила весь вчерашний день, заигрывая c безответным Гаретом.
И не то чтобы Гарет был безразличен к ее чарам. Не будучи участником этой интриги, Дженни испытывала странное чувство праздного любопытства, как будто наблюдала за играми белок из-за оконной занавески. Не замечаемая придворными, она видела, что Зиерн каждой своей улыбкой, каждым прикосновением сознательно насмехается над чувствами Гарета. Знают ли маги любовь? Он спросил об этом еще в Уинтерлэнде, явно пытаясь понять, любит ли его Зиерн и любит ли ее он сам. Но Дженни слишком хорошо понимала, что любовь и желание далеко не одно и то же, тем более если речь идет о восемнадцатилетнем мальчишке. А Зиерн при всей своей шаловливой манере держаться была несомненно весьма опытной женщиной.