Я вяло помахал руками, имитируя зарядку, затем побрился и почистил зубы. Несмотря на все проделанные процедуры, спать мне сегодня хотелось по-прежнему, я даже задумался на минуту: а не забраться ли обратно в койку, наплевав на завтрак, однако чувство голода победило дрему. Я достал из шкафа и натянул одежду — светло-синие брюки и куртку, нечто среднее между больничной пижамой и униформой заключенного, — после чего вышел в коридор.
По-видимому, разоспался сегодня не один я. И коридор, и открывавшаяся в его конце общая комната, которую мы называли гостиной, были тихими и пустыми. Лишь из-под двери моего ближайшего соседа Игоря выбивалась полоска света. Разумеется, я не стал стучаться. Пробуждение — процесс сугубо интимный, и вмешиваться в него посторонним непозволительно. Хотя посторонними любого из нас по отношению друг к другу можно называть весьма условно. Все мы здесь находились примерно по одной и той же причине.
Но именно в этот момент я почувствовал приглашение Игоря и зашел в его комнату.
— Доброе утро, — сказал я.
— Доброе, — ответил он без энтузиазма. — Хотя я в этом сильно сомневаюсь.
— Отчего такой пессимизм?
— Что-то происходит, — сказал он. — Что-то назревает… Тучи какие-то сгущаются.
У Игоря тонкое, нервное лицо потомственного интеллигента. Он очень редко улыбается, но выглядит, скорее, не мрачным, а сосредоточенным, чем бы ни занимался — от игры в шахматы до поглощения пищи. Я уже успел убедиться, что его предчувствиями пренебрегать не следует. Но что могло случиться с нами здесь?
— Почему тебе так кажется?
— Не знаю, — покачал он головой. — Ничего конкретного.
— Может, кто-то опять намерен донимать нас бессмысленными вопросами?
— Может быть… Или просто плохая погода, — Игорь решительно поднялся. — Ладно, пойдем к Ёжику.
Комната Ёжика последняя в коридоре по нашей с Игорем стороне. Ёжик сидел на кровати, подобрав ноги под себя, и безоблачно улыбался.
— Проснулся, Ёжик? — спросил Игорь. — Тогда поднимайся, дружище, скоро завтракать.
Когда Игорь разговаривал с Ёжиком, лицо его становилось другим. Разглаживались сеточки морщин возле уголков глаз, взгляд делался мягче. Мы все хорошо относились к Ёжику, но Игорь привязался к нему больше других.
Он помог Ёжику одеться и подтолкнул к умывальнику. Ёжик недовольно заворчал — умываться он не любил, — но все же открыл кран, намочил ладони и старательно протер лицо.
— Ну вот видишь, как хорошо, — одобрил Игорь, вытирая его полотенцем.
— Плохо, плохо, — возразил Ёжик, отфыркиваясь.
Ёжик был похож на Иванушку-дурачка, каким его рисуют в детских книжках: круглолицый, курносый, с золотистыми волосами, вьющимися крупными кольцами. Он и на самом деле был дурачком. Олигофрения. Но парень он безобидный, несмотря на атлетическое телосложение, и трогательно-ласковый, абсолютно бесхитростный. Все мы ломали головы, пытаясь понять: почему Ёжик здесь оказался?