Он неожиданно взмахнул рукой.
Что тогда? Если ты собираешься оставить его, то что ты с ним собираешься сделать?
Она слушала его со все возрастающим недоверием. Кто из них сошел с ума — она или он? Что он понимал под тем, что она собирается сделать? На ум приходило множество вариантов ответов, как очевидных, так и не очень. Ждал ли он, что она перечислит многочисленные обязанности, связанные с заботой о ребенке, или спрашивал о ее планах вообще? Учитывая обычную четкость речи Сакса, всегда ясно выражавшего то, что он имеет в виду, она приходила в еще большее замешательство.
Что ты подразумеваешь под «что я собираюсь с ним сделать»? То, что, полагаю, делают все матери.
Его лицо посерело и покрылось бисеринками пота.
Это мой ребенок, — он шагнул вперед, поймав ее плечи своими крепкими руками. — Я сделаю все, что угодно, но не позволю тебе выбросить его как ненужный мусор.
Страх холодной струйкой пробежал по спине, мгновенно лишив ее способности говорить. Уставившись него широко распахнутыми глазами и приоткрыв рот в безмолвном отрицании, она терпела на плечах его железную хватку. Несколько раз она пыталась что-то выговорить, и, когда, наконец, это удалось, ее голос походил на хриплое карканье.
Выбросить ребенка? Боже мой! Это сумасшествие! С какой стати ты о таком заговорил?
Его трясло. Она чувствовала это по его рукам, видела, как сотрясается его крупное тело. Его страдание облегчило ее собственное, когда до нее дошло, что он расстроен и нуждается в поддержке, возможно больше, чем она, хотя и не понимала почему. Ведомая инстинктом, она положила руки ему на грудь.
Я никогда не сделаю ничего, что навредило бы твоему ребенку, — мягко сказала она. — Никогда.
Он задрожал еще сильнее. Она ничего не могла прочесть в его зеленых глазах, застывших с каким-то диким выражением. Но вот он глубоко вздохнул, и стиснул челюсти, пытаясь вернуть самообладание. Она видела, как он борется с собой, видела, чего это ему стоит, но спустя все лишь мгновение его руки обрели прежнюю уверенность, а лицо, все еще смертельно бледное, стало бесстрастным, словно камень. С величайшей осторожностью он освободил ее плечи и безвольно опустил руки.
Ты не должна отсюда уезжать, — сказал он так, словно именно это они и обсуждали. — Это хорошая квартира. Ты могла бы взять ее в аренду.
Анна отшатнулась от него, скрывая пронзившую ее боль, боль еще более мучительную, потому что на какой-то миг она подумала, что он хочет оставить все по-прежнему. Но он не предлагал сохранить статус-кво, он все еще намеревался разорвать их отношения.