— Знаешь, чего я боюсь? Если меня освободят от армии, я могу забыть обо всем на свете: какое мне будет дело до того, что идет война? Ведь, честно говоря, я избегаю военной службы из чисто эгоистических побуждений…
— Ну и что же? Один ты такой, что ли? В отделе личного состава, например, все до одного устроили себе броню, и каждый — ради спасения собственной шкуры. Нечего скромничать и некого особенно благодарить.
Кадзи кивнул.
«Бродяга» у стойки снова атаковал официантку. Ей удалось выскользнуть из его объятий. С пронзительным визгом она влетела за занавеску, где сидели Кадзи и Кагэяма. У нее было лицо девочки-подростка, не вязавшееся с фигурой взрослой женщины. «Бродяга» и не собирался преследовать ее. Он оглушительно хохотал и, поводя налитыми кровью глазами, выбирал себе новый объект.
Кагэяма усадил женщину себе на колени и принялся как ни в чем не бывало любезничать с ней. «Пусть, — подумал Кадзи. — Пусть его насладится последней ночью вольной жизни». Он решил уйти и не мешать им.
— А ты забирай Митико и отправляйся в свой Лаохулин, — сказал Кагэяма. — Правильно, девочка?
— Его возлюбленную зовут Митико? Она красивая?
— Еще бы! А для него — самая красивая на свете.
Кадзи даже не улыбнулся.
— Я все думаю, — заговорил он, — есть ли у меня моральное право браться за эту работу. Ведь я просто откупаюсь от армии.
— Опять! — протянул Кагэяма. — Ну не может человек успокоиться, пока не осложнит все на свете и не вывернет себя наизнанку.
— Не болтай чепухи. — Кадзи помрачнел. — Начальник отдела — хитрец. Он отлично понимает, как далеки мои предложения от жизни; он просто хочет использовать меня как буфер. Чтобы удержать в повиновении свое стадо, пастухи прибегают обычно к помощи овчарок, вот в чем суть вопроса! Скажи, за какие заслуги мне сулят освобождение от фронта? Какой ценой должен я заплатить за это? Привести в повиновение тысячи рабочих, так? Стать овчаркой?
— Вот сентиментальный гуманист нашелся, просто загляденье, — рассмеялся Кагэяма, ссаживая женщину с колен. — Не прочь приласкать тебя, красотка, — обратился он к ней, — но сначала мне нужно поговорить с приятелем. Приходи попозже, ладно?
И он легким шлепком выпроводил женщину. Бросив недовольный взгляд на Кадзи, она вышла.
— Для гражданина воюющей державы, намеренного активно протестовать против войны, — продолжал Кагэяма, — есть только одно прибежище — тюрьма, заключение, причем пожизненное, гарантирую. Насколько я понимаю, на это у тебя, как, впрочем, и у твоего покорного слуги, смелости не хватит?
— Нет, не хватит…