…Взгляд Кадзи остановился на плакатах, расклеенных по стенам. «Вознесем моления о неизменности военных удач». Смысл этих слов не сразу дошел до его сознания. Только когда смолк сиплый хохот пьяного, и в кафе наступила тишина, Кадзи понял, что они означают.
— Может быть, мы с тобой никогда больше не увидимся… — сказал он Кагэяме. — Не помолиться ли и нам о неизменности военных удач?.. До чего же мы с тобой опустились! Мы катимся в пропасть. Не пора ли остановиться?..
— Брось ты эту литературщину! Мы просто смирились с фактом. Этот факт — война, — Кагэяма проглотил еще одну порцию рисовой водки. — Ты тут распространялся о пастухах и овчарках. Очень верное сравнение, Кадзи! Мы и есть собаки. Так вот признай это, смирись и начни все сначала. У тебя-то для этого еще достаточно времени. И не забывай — овчарка тоже может заслужить великую благодарность баранов, если приведет их на тучное пастбище. Понял, друг?
— Да… если только на свете сыщется такое пастбище…
Кагэяма встал, выглянул за занавеску и поискал глазами официантку. Он поманил ее пальцем и кивнул на входную дверь.
6
Митико проснулась, будто кто-то на разные голоса звал ее по имени. Она открыла глаза, но веки слипались, и она не могла с ними совладать…
— Заждалась тебя, любимый мой…
Этими словами она встретила Кадзи во сне. Он ничего не сказал. Он подошел и крепко обнял ее. Сладко закружилась голова. А потом она вдруг увидела, что дверь комнаты распахнута настежь. В конце коридора тусклым желтым пятном светится электрическая лампочка, а в комнате полно чужих, незнакомых мужчин. Один из них что-то протянул Кадзи, и она знает, что это красная повестка, и Кадзи знает, но не размыкает своих объятий. Зачем? Он не обязан никуда уходить. Они принадлежат друг другу и никому больше! И останутся навсегда вместе. Навсегда! Им нет дела до повесток. Пусть эти люди убираются со своими повестками.
Но вот — она не помнит, как это случилось, — Кадзи уже нет с ней рядом; солдаты, сверкая штыками, обступили его и уводят из комнаты, и он исчезает, будто растворяясь в воздухе. Митико хочет бежать за ним и не может. Она пытается встать, но не в силах даже пошевелиться. Из груди рвется крик ярости, но она не может издать ни звука — голос застревает в гортани…
— Митико!
Это зовет Ясуко. В комнате полумрак. Митико открывает тяжелые веки. Ясуко сидит на ее кровати.
— Проснись, ну же, Митико!
— Митико! — зовет за окном низкий мужской голос. — Митико!
Ясуко вздрогнула.
— Может быть, это Кадзи? Открыть окно?
Но Митико уже вскочила и бросилась к форточке. Высунувшись наружу, она разглядела внизу, под окном мужскую фигуру, неподвижную, будто высеченную из лунного камня.