Бубнившие наверху заклинания волхвы вдруг замерли, ощутив, как будто ветер прошелся мимо них, разметав волосы, рванув амулеты. Кто-то из них попробовал привстать, но так и замер, привороженный к месту неким огромным заклинанием. Сидели, чувствуя это… ужасались…
Далеко в чащах, где из земли возвышался огромный монолит, произошло колебание. Земля содрогнулась от немыслимого толчка, качнулся гигантский каменный зуб, торчавший к темному небу, от него пошли по земле трещины.
И замерло все на миг, только окрестные леса согнулись, будто над ними пронесся невидимый ураган. И снова застыли. Но лишь на миг. Ибо гранитная глыба продолжала медленно и ощутимо раскачиваться, словно ей вдруг тесно стало и земле, словно снизу ее поднимало нечто исполинское.
По лицам трех волхвов стекал пот, их связанные шнурками со свисающими оберегами руки, казалось, жгут друг друга, из глоток выходил скрип и стон, как будто некая сила пыталась встать, но оседала под непомерной тяжестью.
В лесу гранитный монолит продолжал медленно подниматься, взрывая почву. Он рос к темному, окутанному тучами небу, вытягивался, увлекая за собой длинную каменистую гряду, какая все больше вспучивалась, отваливая теперь целые пласты земли, слежавшиеся за многие века, выворачивая с корнями мощные деревья, выгибая каменистую кряжистую спину горного хребта.
Далеко от этого места волхв Малкиня, лежавший в низкой полуземлянке, проснулся от того, что кто-то сильно и крепко его потряс. Вскинулся и увидел при свете лучины испуганное лицо Малфриды.
— Что, милая? Никак начинается у тебя?
Она не отвечала, лицо было бледное и влажное от пота.
— Чую… Где-то зло превеликое выпущено…
Она дышала нервно и быстро, озиралась, словно рассчитывала даже тут, в этой полуземлянке, увидеть нечто, напугавшее ее.
Но все вроде было тихо. Горит, роняя угольки в подставленную лохань, лучина, на полатях спят хозяева, прямо на полу улеглись те из дружинников, кому завтра с утра выступать в бой. Те, кто в дозоре, сейчас ведут свои схватки с нелюдью. Сегодня в ночную сечу их повел не кто иной, как Асмунд. А он христианин, при нем и ожившие мертвецы не так донимают — это все заметили. Даже Малкиня со всей его нелюбовью к вере в Иисуса Христа вынужден был признать, что порой от христиан есть польза. Мертвецы падают, едва выйдя на таких. А среди прибывшего подкрепления оказалось немало поклонников распятого Бога, и они, еще непуганые, смело выходили против оживших мертвецов. Правда, поутру все больше рассказывали, что движение в ночи хоть и замечают, однако мертвяки все больше остаются мертвяками. Жуть ощутима, а вот схватиться редко когда выходит. Да и то только у тех, кто креста не носит.