— Все у тебя получится, Ольга, верь мне. Вместе мы многое можем.
«И эта говорит «мы», — усмехнулась княгиня. — Без меня они ничего не могут, ни Свенельд, ни эта. Ну ладно, пусть помогают, коли так».
Но сама Ольга чувствовала себя такой измученной и взволнованной предстоящим, что позвала Асмунда, повелев и ей выдать чародейской воды, ибо ей требовались силы. Асмунд без вопросов выполнил приказание, ни о чем не расспрашивая. Верный заботливый Асмунд. Игорь точно знал, кому он может доверить свою семью.
— Почему ты так добр ко мне, Асмунд? — спросила Ольга, глядя на пожилого варяга и сжимая в руках у груди два флакона с волшебной водой.
По суровому лицу боярина тенью промелькнула улыбка — светлая, умиротворяющая.
— Ты же знаешь, в кого я верю. А он и сам был добр и призывал к милосердию.
— Ах да, Христос, — уже без интереса подытожила Ольга. Надо же, какой-то сын плотника, а сколько людей в него уверовали. Даже самый лучший из ее бояр.
Она всегда пила мертвую и живую воду без свидетелей. Не хотела, чтобы ее кто-то видел в эти мгновения. Как ее крутит и гнет, когда она пьет мертвую воду, когда чувствует, как стынет тело от мертвящего холода этой воды, как непослушно двигаются руки, как стягивает кожу, словно та вот-вот лопнет… Главное не смотреть на себя в это время, ибо это ужасно — видеть, как старишься в несколько мгновений… Поэтому Ольга всегда прежде накрывала шалью зеркало на стене. И только глотнув живой воды, только ощутив, как горячая волна проходит по телу, как покалывает кожа, как словно волосы шевелятся… даже тяжелые косы княгини взлетают и опадают под напором силы… она ощутила уже знакомую бурлящую радость. Почти подскочила, сорвала шаль с зеркала, смотрела на себя. И нравилась самой себе. Вон она какая, княгиня Руси, правительница самовластная! И глаза у нее сияют, и кожа без малейшего изъяна, губы как сочный плод, умытый росой, шея просто лебединая.
— Эй! — крикнула Ольга, распахнув дверь в прихожую. — Жеребца мне к крыльцу. Проехаться хочу!
Она носилась в седле с мальчишеской лихостью. Взвивала на дыбы своего серого в яблоках злого коня, рвала удилами его рот, принуждая повиноваться, посылала коленями через препятствия. Сила так и бурлила в ней. И Ольга побывала и на учениях воинов на горе Детинке, радостно взирала, как ловко упражняются с мечами умелые кмети, видела, как верные ей варяги борются взахват, как лучники мечут стрелы, как метают камни с пращи; съездила и в крепость Самватас[74], где готовились к походу ее основные войска, осматривала их снаряжение, беседовала с воеводами и ярлами-варягами, потом погнала коня по дороге до самых дальних застав. Там было тихо. Люди все больше уходили от этих рубежей, рассказывая, какая жуть дикая сочится из леса со стороны древлян. Но Ольге в тот день не было страшно. Рассмеялась, услышав речи заставников, что им бы было спокойнее, если бы княгиня к ним волхвов прислала. Даже пообещала прислать к ним самого Искусеви. Что ж, пусть этот ведун успокаивает охранников да борется с древлянским колдовством на подступах. Все одно он в Киеве только ругался с Малфридой да донимал Ольгу речами, что не следует ей с темными знаться.