В конце концов я вскинула руки вверх, издала звук, похожий на «аррр», и протопала в свою комнату, с шумом захлопнув за собой дверь. Дверь немедленно открылась, и вошел Толливер.
— Хорошо, а что бы ты сделала на моем месте? — спросил он. — Тебе бы хотелось, чтобы я им солгал?
Я бросилась на кровать, и брат, подойдя, навис надо мной и подбоченился.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты вообще что-нибудь говорил, — ответила я как можно более нейтральным тоном. Но тут же вскочила на ноги и сердито уставилась на него. — Я не хотела, чтобы ты что-нибудь говорил сегодня. Единственное, чего бы мне хотелось — если бы я могла это получить, — это хоть немного благоразумия, немного здравого смысла несколько месяцев назад! О чем ты думал? Твой верхний мозг вообще участвовал в этом процессе?
— Ты просто… Не могла бы ты быть со мной слегка помягче?
— Нет! Нет! Официантка здесь и там, что ж, прекрасно! Ты знакомишься с кем-то в баре — что ж, хорошо! У всех нас есть свои потребности. Но вступать в интимные отношения с клиенткой, с тем, кто вовлечен в дело… Брось, Толливер! Ты должен держать свои штаны застегнутыми! Или ты на такое не способен?
Так как Толливер был кругом виноват, он рассердился еще больше.
— Она всего лишь женщина. Она даже не член их семьи, по крайней мере в настоящем!
— Всего лишь женщина. Хорошо, теперь я понимаю. Всего лишь дырка, в которую ты можешь воткнуть, так ты это называешь? Вот и надейся потом на разборчивость. Вот и надейся на то, что каждый раз, занимаясь сексом, мужчина думает: «Это женщина, которую я выбрал, чтобы завести с ней ребенка!» Потому что именно для этого предназначен секс, Толливер!
— Так вот о чем ты думала, когда трахала того копа в Сарне? О том, что хочешь завести от него ребенка?
Снова воцарилось молчание, на этот раз полное иного напряжения.
— Эй, — произнес Толливер. — Мне жаль, что я это сказал. — Его гнев прошел.
— Я не знаю, жаль мне или нет, — откликнулась я. — Ты знаешь, что поступил неправильно. Почему ты просто не можешь этого признать? Почему ты должен оправдывать свой поступок?
— А ты обязательно должна просить признать мою вину?
— Да, думаю, должна. Потому что это касалось не только личных взаимоотношений, тут был замешан бизнес. Раньше ты никогда так не поступал.
— Ладно, по крайней мере, я не думала, что он так поступал.
— Фелисия нам не платила. И она вообще-то не член семьи.
— И все равно!
— Да, да, — сказал он, наконец сдаваясь. — Ты права. Она находилась слишком близко к месту боя. Я не должен был так поступать.
Он улыбнулся той редкой, сияющей улыбкой, которая чуть было не заставила меня улыбнуться в ответ. Чуть было.