А как я люблю работать с Лотой! Сначала она долго и упорно рассказывает мне про свою несчастную любовь, потом мы вместе упиваемся в сиську и начинаем лить скупые бабские слезы, а наутро я, заряженная ее страданиями, иду домой и работаю в поте лица. Отдаю ей тексты, а она сама уже композиторов выбирает, сама с ними творит и мне показывает только готовый результат. А так как она профессионал высочайшего класса, то и выпускаемый ею продукт не вызывает у меня никаких замечаний.
И все бы ничего, но мысли о завтрашнем, возможно голодном дне довольно часто приходят мне голову. Отсутствие стабильного заработка, который бы надежно гарантировал мне бутерброд пусть и без икры, но обязательно с маслом, нервирует меня и раздражает.
Мне не надо много, но то, что необходимо, должно быть у меня всегда. Пора бы уже кончать с этой не самой сложной, но самой зависимой работой и найти себе такое занятие, которое гарантировало бы мне хотя бы иллюзию свободы, а главное, уверенность в будущем дне. Амбиции мои удовлетворены, все лучшее давно написано другими, общение с бомондом никогда особо не ласкало моего самолюбия, так самое время уже и отползать.
Да, самое время. Если бы не мама. Ей так нравится мной гордиться. Но неужели ей не надоело тащить свою престарелую дочь, которую замуж никто не берет, а на содержание и подавно. Конечно, мы могли бы съехаться с ней и сдавать уже две квартиры. А как же личная жизнь? Моя. И, надо ей отдать должное, ее тоже? С этим делом и так хреново, а будет просто невыносимо. А что остается от денег, вырученных за сданную квартиру, после того как заплатишь квартплату? Одни горькие слезы. И что бы мы делали, если бы не мамина пенсия и мои скромные гонорары? Пошли бы картошку выращивать. Или репку.
Посадил дед репку. Выросла она большая-пребольшая. Пришло время ее в салат крошить, но застряла в грядке крепко пузатенькая репка, а мышка в мышеловке застряла тоже ловко. Остались бабка с дедкой без мышки и без репки. Теперь на полку зубки положат отдыхать...
– Ты что, на завтрак не ходила? – заботливо поинтересовалась Курочкина, заходя в номер.
– А сколько времени? – очнулась Ленка.
– Вот так я и знала! – всплеснула руками Любка. – Если бы я за тобой не зашла, ты бы так весь день на кровати и провалялась.
– Не преувеличивай.
– А я не преувеличиваю, – перешла в нападение Любка, – я, напротив, преуменьшаю степень твоего морального разложения!
– Тебе что, завидно?
– Мне не завидно, – неожиданно захлюпала носом Курочкина, – мне, если хочешь знать, обидно! Бьешься тут, бьешься, а некоторые...