– Какая невообразимая красота! – защебетала под ухом Курочкина. – Левитановская охристая осень, уходящая на зиму натура, прощальный привет улетающих стай... Аж мурашки по телу!
– Скорее зуд, – поправила ее Ленка.
– Все-то ты опошлишь, – обиделась Курочкина.
– Девочки, не ссорьтесь. – К ним подошел Эдик и обнял их обеих за плечи. – Давайте лучше друг друга любить.
– Втроем? – поинтересовалась Ленка.
– Ну-у, – восхищенно протянул Эдик, – об этом можно только мечтать.
– Так мы можем тебе это устроить, правда, Лен? – радостно предложила Курочкина.
– Нет уж, спасибо, – отказалась Ленка, высвобождаясь из тесных, уже не совсем дружественных объятий. – Я как-нибудь пешком постою.
– Ну и ладно, – еще больше обрадовалась Курочкина, – мне больше достанется.
Ленка из-под руки оглядывала веселую разношерстную толпу и снова не находила в ней ни Серого, ни Игоря.
– Не ищи их, – сказала со знанием дела Курочкина, – твои оба на званом обеде у мэра.
– Ты все это время знала и молчала как партизанка? – удивилась Ленка.
– А я и им тебя не выдала, – с вызовом сообщила Курочкина. – Они после завтрака тебя повсюду искали.
– Дура ты круглосуточная и не лечишься, – равнодушно отозвалась Ленка.
– Сама такая! – Курочкина показала Ленке огромный, как географическая карта мира, язык и тут же скрылась в толпе.
– А кто он, этот Игорь? – спросил Эдик, оставшись с Ленкой наедине. – Морда такая знакомая, а где видел, не помню.
– Не твое дело, – отрезала Ленка и пошла в сторону реки.
Чем дальше она отходила от лагеря, тем тише становились за ее спиной и музыка, и смех, и восторженные вопли Курочкиной.
Ленка легла прямо на землю, на теплую, успевшую высохнуть и согреться траву и устало прикрыла веки.
Абзац №3. Купание красного коня
Как водится, вечерело. Хотя, если быть абсолютно точной, скорее светало.
Ленке снилось, как по ее обнаженной руке в колонне по четыре марширует рота потных оранжевых муравьев.
Она открыла глаза и увидела, что лежит в чем мать родила на огромной, размером с футбольное поле кровати, а на ее предплечье, уютно уткнувшись носом ей в грудь, мелодично посапывает чья-то тяжелая кудрявая голова.
Ленка снова смежила тяжелые веки, и тут же муравьи, стянув с затылков вонючие краповые береты, стали устраиваться на привал. Откуда ни возьмись появилась солдатская полевая кухня, и солдатики, наполнив котелки чем-то густым и нестерпимо горячим, дружно принялись за еду.
Где-то вдали буднично и трамвайно загрохотало. В окне нервно задребезжало стекло. Ленка окончательно пробудилась и прислушалась.
Кроме периодического трамвайного заикания со стороны окна доносился еще какой-то другой, неприятный и нервный звук. Ленка приподняла голову.