Ханна говорит что-то ещё — не разберу: лицом она уперлась мне куда-то в лопатку, трудно услышать, что она там бормочет.
И тут снова раздаётся стук в дверь. Четыре тихих, но настойчивых удара костяшками пальцев.
Мы с Ханной мгновенно разжимаем объятия. Она утирается предплечьем, оставляя мокрую дорожку от запястья до локтя.
— Что это? — дрожащим голосом спрашивает она.
— Что?
Моё первое побуждение — прикинуться, будто ничего не слышала и молиться, чтобы Алекс ушёл.
Тук, тук, тук. Пауза. Тук. Опять.
— Это! — В голосе Ханны уже явственно различимо раздражение. Ну, хотя бы уже не плачет, и то слава Богу. — Слышишь — стучат! — Она смотрит на меня, подозрительно сузив глаза. — Я думала, этим входом никто никогда не пользуется, кроме меня.
— Не пользуется. То есть, иногда... то есть, поставщики... — Я спотыкаюсь на каждом слове, мысленно умоляя Алекса уйти, и тщетно пытаюсь сообразить, чтобы такое соврать. Вот тебе и чемпион мира.
Но тут в дверь просовывается голова Алекса.
— Лина? — взывает он, видит Ханну и застывает — половина его туловища в кладовке, а всё остальное — на улице.
Минуту длится ошеломлённое молчание. У Ханны отпадает челюсть, и всё, что она в состоянии делать — это переводить взгляд с меня на Алекса, с Алекса на меня, причём так быстро, что так и кажется, что голова у неё сейчас открутится и слетит с плеч. Алекс тоже растерялся и не знает, что предпринять, так и стоит столбом, как будто если он не будет двигаться, то превратится в невидимку.
Знаю, что глупее ничего не придумаешь, и всё же не могу удержаться и ляпаю:
— Ты опоздал!
Ханна и Алекс отмерзают одновременно:
— Ты назначила ему встречу? — говорит она, и в этот же момент он произносит:
— Меня остановил патруль, пришлось показывать удостоверение.
Ханна мгновенно натягивает деловую личину. Это неизменно вызывает моё восхищение: казалось бы, только что билась в истерике и вдруг раз! — полный контроль и самообладание.
— Заползай давай, — обращается она к Алексу, — и дверь закрой!
Тот заползает, после чего стоит, неловко переступая с ноги на ногу. На голове у него прежняя причёска типа «воронье гнездо», и сейчас он выглядит таким юным и милым, и так нервничает, что у меня возникает сумасшедшее желание подойти к нему и поцеловать прямо на глазах у Ханны.
Но желание быстренько угасает — Ханна поворачивается ко мне, складывает руки на груди и одаривает меня взглядом, который она, несомненно, спёрла у миссис Макинтош, нашей ректорши.
— Магдалина Элла Хэлоуэй Тидл, — провозглашает она. — По-моему, вам пора мне кое-что объяснить!