Но тут, снимая напряжение, вмешивается Ханна:
— Так это что — всё? Сторож на полставки и десяток дурацких табличек?
Алекс ещё на полсекунды задерживает взгляд на мне, потом поворачивается к Ханне, словно только сейчас заметил её:
— Ты о чём?
— Мне почему-то казалось, что лаборатории должны иметь охрану посильнее, вот о чём. Похоже, что вломиться сюда — просто пара пустяков.
Алекс выгибает брови:
— А что, планируешь нападение?
Ханна застывает, у меня тоже кровь леденеет в жилах. Она зашла слишком далеко! Если этот Алекс донесёт на нас как на потенциальных симпатизёров, или возмутителей порядка, или ещё что в этом же роде — прощайте, надежды на хороший балл при Аттестации! Нас тогда будут поджаривать на огне постоянного наблюдения многие-многие месяцы. И придётся мне тогда всю жизнь любоваться, как Эндрю Маркус ковыряется в носу. Уф, гадость.
Должно быть, Алекс ощутил наш страх — он поднимает вверх обе ладони:
— Успокойтесь. Я же стебусь. Вы не больно-то смахиваете на террористов.
До меня доходит, как нелепо мы выглядим в наших беговых шортах, промокших от пота майках и ярко-зелёных кроссовках. Вернее, я выгляжу нелепо. Ханна-то — ну просто модель для показа спортивной одежды. Я чувствую, что краснею, из-за чего опять впадаю в раздражение. Какое счастье, что регуляторы решили ввести сегрегацию, не то моя жизнь превратилась бы в постоянный кошмар. Представьте себе, каково это — чувствовать раздражение, смущение, неловкость и недовольство, причём всё одновременно.
— Да это всего лишь площадка для разгрузки, — говорит Алекс, показывая на ряд небольших металлических ангаров, служащих складами. — Вот ближе к самим лабораториям — там настоящая охрана. Сторожа круглые сутки, камеры, ограда под током, словом, удовольствия на любой вкус.
Ханна не смотрит на меня, но когда она заговаривает, я слышу в её голосе воодушевление:
— Значит, площадка для разгрузки? То есть, это сюда приходят всякие поставки?
Я начинаю молиться про себя: «Только не ляпни какую-нибудь глупость! Только не ляпни какую-нибудь глупость! Только не скажи что-нибудь про Изгоев!»
— Абсолютно точно.
Ханна приплясывает на месте от возбуждения. Пытаюсь послать ей предупреждающий взгляд — без толку.
— Ага, значит, это сюда подъезжают грузовики? С медикаментами и кор... другими вещами?
— Совершенно верно.
Снова у меня подозрение, что в глазах Алекса мелькает какая-то искорка, хотя всё остальное лицо каменно-спокойно. Я ему не верю! Почему он врёт, что не был вчера в лабораториях? Может, потому, что это запрещено, как он утверждает? А может, потому, что он стоял и хохотал вместо того, чтобы прийти на помощь?