Не дотянув около полусотни саженей до здания КПП и перегораживающего въезд на территорию лагеря полосатого шлагбаума, гнедая заартачилась и далее не пожелала идти ни в какую.
– Магию чует, ваша милость, – пояснил возница, – так что вы не обессудьте. Скотина, а с разумением – ни в жисть не пойдет, где волшбой пахнет, хоть калачом заманивай, хоть кнутом секи. У меня-то самого от ентой вашей волшбы кожный зуд всякай раз приключается. Потому как аллергия – это мне один ученый из ваших растолковал…
– Спасибо, дружище! – прервал словоохотливого мужичка молодой маг и, покопавшись в кошельке, извлек оттуда заранее оговоренную сумму. И, вкладывая горсть медяков в заскорузлую ладонь «аллергика», с улыбкой сказал: – Вот, держи. Здесь чуть больше, на лекарство от твоего недуга – чарка «горькой» любую аллергию как рукой снимает. Помяни мое слово.
– Истинная правда, ваша магическая милость, – нет более верного средства от ентой проклятущей напасти, чем стопка прозрачной, а лучше три, а еще лучше ведро об четверых да под хорошую закусь, – убирая деньги в карман, блаженно прищурился мужик. Фаррук с сомнением посмотрел на щуплого с виду возничего – не переборщил ли тот насчет четверти в одну харю. – Да вы не сумлевайтесь, ваше магичество, оно ежели под знатную закусь, за разговором, да на часы не засматриваться, дык бывает и четверти маловато.
Попрощавшись душевно со словоохотливым аборигеном, юноша подхватил свою скромную кладь и направился прямиком к маявшемуся от безделья неподалеку от входа в здание КПП часовому. Возница тем временем неторопливой рысцой отправился восвояси, напевая какую-то незнакомую Фарруку песенку. При этом он невыносимо фальшивил и давал такого «петуха», что восседавший на крыше проходной здоровенный полосатый котяра не выдержал и огласил окрестности протяжным замогильным воем.
* * *
Сегодня мэтру Захри спалось неважно. Поначалу просто не мог заснуть – лезло в голову всякое, а когда ему все-таки удалось смежить веки, начались кошмары: то покойный император весь в кровище нарисуется, чтобы прочитать предателю долгую и нудную мораль, то замученные по прямому распоряжению Магистра соратнички выстроятся призрачным сонмищем и затянут заунывную литанию. А в самом конце и вовсе явился некто в одежде Охотника и с лицом Фаррука и заявил, что очень скоро Магистр сильно пожалеет. Правда, о чем пожалеет, уведомить так и не потрудился.
Так что проснулся архимаг в холодном поту и весь разбитый. Однако не торопился сразу же покинуть постель. Минут десять лежал с закрытыми глазами, анализируя увиденное во сне. Не то чтобы мэтр Захри очень уж веровал в сакральную символику сновидений, однако, будучи сильным магом и неглупым человеком, понимал, что сны, как эманация деятельности подсознательного аппарата, зачастую несут толику полезной информации, от которой вовсе не стоит просто так отмахиваться. Прокручивая в голове виденные им образы, он попытался вычленить из сумбурного хаоса лиц и пейзажей что-нибудь рациональное. Однако тщетно – явление заклятых друзей и недругов было, скорее всего, продуктом потревоженной совести. Несмотря на то что фактический диктатор Дарклана вот уже на протяжении многих лет тщательно искоренял в себе такое душевное качество, как «совесть», это негодница все-таки иногда находила лазейку к его зачерствевшей душе и пребольно ее царапала.