– Потому что я никогда не убивал спящих людей, – попытался отбояриться его напарник. – И не ори тут на всю округу – проснется. Ну не могу я его, того, боюсь, во сне являться начнет, а я – натура тонкая, нервическая.
– Ага, а я, по-твоему, только тем и занимаюсь, что по ночам перерезаю глотки спящим? – продолжал возмущаться Гальций, но громкость голоса все-таки понизил. – У меня, видишь ли, также тонкое устройство нервной системы, и я тоже не желаю, чтобы покойник являлся ко мне по ночам. Коль все делать по-честному, давай бросать жребий, чтоб ни мне, ни тебе не было потом обидно.
Сказано – сделано. Кельин сорвал две травинки разной длины и, зажав их в кулаке, обратился к товарищу со словами:
– Вытащишь длинную, грех на твою душу. Короткую – мне с упокойничком ночные свиданки устраивать.
Гальцию повезло – он вытащил короткую травину. Кельин тяжело вздохнул, извлек из-под полы своей робы висевший на поясе длинный кинжал и направился к распластанному на земле телу с твердым намерением всадить холодную сталь в грудь ни в чем не повинного человека.
Глан хотел вскочить, закричать, схватить Волыну и расстрелять предателей-магов, коим он не сделал ничего плохого, но руки и ноги вдруг как-то неожиданно отнялись, тело потеряло чувствительность, даже язык отнялся. Он лежал, будто тряпичная кукла, не в силах оказать сопротивление неумолимо приближавшемуся убийце или хотя бы высказать коварным чародеям всё, что он о них думает.
Наконец бородач подступил к юноше практически вплотную, занес для удара острый нож и что было силы вонзил в грудь Охотнику. Несмотря на все заверения мага в собственной некомпетентности в подобных делах, две дюжины вершков хладного железа легко пробили грудную клетку и, пронзив насквозь сердце, уперлись в левую лопатку. Перед тем как отойти в мир иной, Глан успел подумать:
«Вот ведь незадача! Выходит, зря кольчужку-то снял».
* * *
– Ну, что там у тебя? – донесся до слуха Глана голос Кельина.
– Голяк, – ответил Гальций.
– Тут и удивляться нечему, вон и «каменный цветок» больше суток зарядиться не может…
Охотник недоуменно открыл глаза и начал лихорадочно ощупывать свою грудь, пытаясь нащупать рукоятку торчащего из нее ножа. Не обнаружив таковой, с облегчением перевел дух. Выходит, ничего плохого с ним не случилось: не было явления народу Магистра ордена Огненной Чаши, и Кельин не наносил ему подлого удара ножом в грудь.
– Да бывал я в центральной части Даниса, Кель, можешь не выпендриваться!..
«Что же это такое творится? – ошарашенно подумал юноша. – Кажется, этот разговор мне уже доводилось недавно слышать».