Майк приобрел мощный, хотя и весьма потрепанный фургон, чтобы перевозить свою аппаратуру, и нанял восторженного юнца с местной радиостанции, который мог эту аппаратуру обслуживать. Это была современная передвижная записывающая установка, состоящая из множества частей, и юноша обычно проводил все свободное время в восхищенном созерцании этого дива. Когда Майку предстояла запись, он разбирал и раскладывал ее, потом снова собирал. Этот индивидуум никогда не разговаривал, редко ел и всегда выпивал два литра красного вина в день – не больше, но и не меньше. Звали его Тони, и он был итальянским эмигрантом во втором поколении.
Утром 13 декабря Майк и Поп находились в Монтевидео. Они делали сюжет в Конкордии – за Колоном, и уехали с ранчо на рассвете. Это был необычный оранжевый рассвет, за которым послед овал небольшой дождь и легкая дымка. Это было не похоже на чистый прозрачный рассвет, который видели на своих кораблях британские моряки. Майк был рад дождичку – он прибил пыль. Дорога проходила по гладкой равнине, лишь иногда попадались холмы, невысокие, не более шестисот футов, но каменистые. Повсюду на ровных участках паслись бесконечные стада херфордских коров, среди которых разъезжали конные гаучо, державшиеся с большим достоинством и выглядевшие необыкновенно импозантно в своих развевающихся на ветру пончо. К тому моменту, как фургон Майка достиг Минаса – небольшого, но живущего напряженной жизнью торгового городка с широкими улицами и квадратными белыми домиками, солнце уже взошло, и дымка рассеялась. Майк решил сделать остановку в кофейне на углу и выпить эспрессо. Мимо, весело болтая, шли итальянки. Минас был похож на игрушечный итальянский город, по чьей-то прихоти построенный в центре пампы. До столицы оставалось восемьдесят миль, и Майк поспешил дальше. По дороге он весело распевал песню испанских гаучо, которой научили его временные служащие, Поп, по обыкновению, улыбался и курил, а Тони сидел сзади и держал на коленях самые хрупкие части аппаратуры. День был чудесный. Бело-коричневые коровы меланхолично жевали траву, лучась сытостью и здоровьем. Перед ними весело порхали стайки зеленых попугаев, на телеграфных столбах с решительным видом сидели птицы-печники.
Майк взглянул на часы. Было 7:30. «Эксетер» к этому времени уже вышел из боя и отправился в тысячемильный, полный героизма и человеческих трагедий поход на Фолклендские острова.
В девять часов Майк и его спутники добрались до отеля. После завтрака Майк, чтобы выполнить свое обещание, пошел на площадь Независимости. Это была очень большая площадь в самом центре города, обсаженная стройными пальмами. Здесь всегда было шумно из-за автомобильных сигналов. В Монтевидео не было запрета на подачу звуковых сигналов в городе, и автомобилисты с утра до ночи жали на клаксоны. Вокруг площади стояли длинные приземистые строения и сводчатые аркады. Только с одной стороны возвышался Паласио-Сальво – единственный в Монтевидео небоскреб. Это причудливое сооружение имело двадцать семь этажей и было украшено башенками, куполами, небоскребами и прочими несвойственными подобным сооружениям архитектурными элементами. Здание было в высшей степени уродливым, зато с верхних этажей открывался удивительный вид на реку Ла-Плата, и в ясные дни, когда дул памперо, их обитатели утверждали, что видят аргентинский берег. Они даже видели смог, поднимающийся над великим городом Буэнос-Айресом, расположенным в ста двадцати милях вверх по реке.