Пройдясь по третьему разу вдоль всего маршрута их с коллегой прогулки, человек в измятом коричневом костюме решил схитрить – зайти в маленькое кафе, приютившееся в одном из уголков парковой чащобы.
Он решил, что посидит в кафе некоторое время, постарается успокоиться, подумает. Это и не будет полусумасшедшим хождением по одному и тому же ма ршруту, но и из парка он, тем не менее, не уйдет, а значит, еще не... пока еще не наступит момент окончательного расставания с надеждой найти утерянные ключи и тем самым спастись от ужасной неприятности. Его немного пугало это маленькое парковое кафе, довольного убогое снаружи и, вполне возможно, таившее внутри какие-нибудь опасности для случайного посетителя. Что за люди могут быть там, внутри, что за посетители?.. Впрочем, он надеялся, что никаких посетителей там нет.
Так оно и оказалось: он вошел в кафе, в маленьком зальчике было совершенно пусто, никого из обслуги тоже видно не было. Он сел за ближайший к двери столик, но к нему так никто и не вышел. Он мог сидеть и смотреть через окно на парк.
Такого с ним еще не случалось! Такой рассеянности: потерять ключи от сейфа представительства! Должно быть, он переутомился с этими впечатлениями от ужасных террористических актов. От слишком сильных впечатлений зашел ум за разум, он перестал вообще что-либо соображать, стал невнимателен, выронил ключи... Как в страшном сне в эти мгновения перед окном проплыло невыразимо жуткое лицо двигавшегося вдоль фасада кафе человека. Человеку в измятом коричневом костюме трудно было бы выразить словами, чем ужасно это лицо: не своими ли размерами? Оно было очень маленьким, словно бы детским. Но с другой стороны – это было лицо не ребенка, а мужчины, но и не карлика. Смертельно бледное, с большими темными глазами. Они смотрели куда-то вдоль фасада. Лицо прошло перед окном... и все.
Человек в измятом коричневом костюме сидел не шевелясь.
Раздалось какое-то звяканье железа об железо – со стороны двери. Он расслышал следом звук проворачиваемого в замке ключа. Раз, два... Потом наступила тишина... Человек в измятом коричневом костюме по-прежнему сидел не шевелясь... Ветви деревьев в парке перед окном болтались из стороны в сторону. Дул ветер, но звук его сюда не проникал. Где-то не так далеко отсюда застыли, должно быть, лошадки разрисованных разноцветными красками каруселей. Веселые, радостные детские лошадки. Каруселька!.. Веселая и радостная каруселька его детства! Что-то невыразимо тоскливое должно было быть в этот момент в тех самых карусельках, которые были совсем неподалеку отсюда. Он не придет на них, не залезет на лошадку – она слишком маленькая, а он теперь слишком большой, чтобы кататься на такой маленькой детской лошадке.