С земли они казались огромными фантастическими птицами, летящими в бреющем полете, широко раскинув крылья, улавливая воздушные потоки.
Черными силуэтами огромных фантастических птиц.
Пилот не сверялся с картой. Он превосходно знал этот район, потому что бомбил его не один раз, так что дорогу мог найти и в темноте.
— До форта доберемся примерно через десять минут.
— Ветер?
— Юг-запад-запад. Пять метров в секунду. Минут через пять опустимся на заданную вами высоту. Я заранее скажу вам, когда надо выбрасываться, чтобы ветер снес вас на форт. — Он наконец-то посмотрел в сторону на Мазурова. — Готовьтесь.
— Спасибо.
Мазуров почувствовал, что это время приближается, когда звук работающих двигателей изменился, пропеллеры завращались медленнее, а аэроплан стал недовольно вздрагивать, потому что ему мешали развить скорость, на которую он был способен.
— Ну, с богом, удачи вам, — сказал пилот.
Мазуров встал с кресла, толкнул дверь в салон.
— Приготовиться к высадке. Открыть двери. Световой сигнал, — быстро командовал он.
Двери уходили в сторону, как в японских домах, и фиксировались, чтобы во время высадки, не дай бог, ветер не захлопнул их. В салон ворвался холодный воздух, оттолкнув тех, кто встретился на пути.
Яркая вспышка зажженных фонарей трижды разорвала мрак. В соседних аэропланах тоже стали открываться двери и их тоже осветили вспышки.
Высадка.
Штурмовики вываливались из аэропланов, как горошинки из перезрелых стручков, которые хотят густо засеять поля под ними. Раскрылись купола парашютов, зачерпывая воздух, наполняясь им до краев. Недолго им удавалось держаться всем вместе. Ветер разбрасывал их в разные стороны.
Только бы их подольше не увидели с земли. Но если кто-то из австро-венгров в форте или тех, что сидят сейчас, укрывшись за мешками с песком по обе стороны моста, и заметит эти купола, то не поймет сперва, что же происходит, а пока догадается и поднимет тревогу, то будет уже слишком поздно.
Мазуров дождался, пока выбросятся все штурмовики, подошел к дверному проему, как капитан терпящего бедствие судна, который должен покидать его последним, встал на пороге, ухватившись за края руками. В таких случаях надо читать молитву, просить у небес помощи, но он не помнил ни одной. Ветер бился ему в грудь, упрашивая остаться, пытаясь объяснить, что здесь, в аэроплане, спокойнее. Воздуха было так много, что он забивал гортань кляпом, через который и не продохнуть.
Там, далеко внизу, прожилкой блестела река с перекинутыми через нее ажурными фермами моста, похожими на тонкую паутину, которую сплел паук, чтобы ловить пролетающих мимо мух и других вкусных насекомых.