Кэтрин была специалистом в области начала и конца отношений, а сейчас нашла удовольствие посредине. У нее появился шанс обрести покой.
Однажды Ральф заговорил. В его голосе больше не было хрипоты, а легкие и гортань не горели от усилия Затем он стал перемещаться и одеваться самостоятельно, мог поддерживать беседу. Он уже подумывал о возвращении на работу, о приведении в порядок дел готов был взглянуть в тревожные глаза горожан, зависевших от его здоровья. Конечно же, он изменился. Ходил как старик, каждый шаг причинял боль. Волосы его совсем поседели. Когда он подносил ко рту бокал с бренди, его движения были прерывистыми, словно кадры на фотопленке.
Как-то они сидели за обеденным столом. Ральф попросил себе говядину, картофель и пудинг. Такую пищу он ел, когда был школьником. Пока обедали, Ральф читал Кэтрин местную газету — новости о чрезвычайных происшествиях.
В дверь постучали, и он со звоном уронил вилку на тарелку. Дверь была далеко от них, и Кэтрин собиралась встать, но Ральф уже поднялся и покачнулся на нетвердых ногах.
— Нет. Пойду я.
По пути он зажигал каждую лампу. Он открыл створку большой распашной двери; на террасе в темноте стоял мужчина. Он глядел в другую сторону, на лестницу и на снег. Затем повернулся. Ральф различал очертания его фигуры, но не лицо.
Гость протянул руку.
— Я Тони Моретти, — представился он. А после паузы добавил: — Твой сын.
И хотя оба знали, что это неправда, Ральф шагнул в темноту и раскрыл объятия.
Сыновья возвращались к своим отцам, даже если эти мужчины не были их отцами, к отцам, избивавшим их до беспамятства. Сыновья возвращались домой, желая отомстить. Возвращались к отцам, которые не могли простить себе свою жестокость. Такое случалось.
Антонио привез все свои вещи: красивые костюмы, экстравагантные парижские галстуки, чистые рубашки, трость с серебряным набалдашником и одеколоны из Лондона. Денег у него не было вовсе. Он напоминал лебедя, прекрасного, но бесполезного, и все, что он делал — каждый его жест, каждое слово, — казалось неуместным, слишком экзотическим и манерным. После ужина он играл на фортепьяно, и даже в этом была чрезмерность, словно он выступал перед изысканной аудиторией в концертном зале, оформленном в стиле рококо. Ральф предпочитал простоту Кэтрин, отсутствие опыта.
Труиты лежали в большой кровати в своей голубой спальне. Антонио жил далеко от них, на холостяцкой половине, в бывших покоях матери. Будуар, великолепная гостиная. Туда он перенес мебель, которая ему понравилась. Труит заказал для сына рояль из черного дерева. Спальня была большая, внушительная, увешанная дорогими коврами.