Она отдернула тяжелые занавески и сразу почувствовала холодный воздух. Ее тело ныло от приятной усталости. Огни в доме освещали снег за окном. Кэтрин устроилась в маленьком кресле, обитом голубым бархатом, и задремала. В соседней комнате слышался топот ботинок Ларсена. Собственная жизнь казалась ей чужой и незнакомой.
Наконец шаги прекратились. Кэтрин подождала, пока в доме стало совсем тихо, поднялась, сняла испорченную юбку и расстегнула тринадцать пуговиц ужасного платья. Ее одежда и кожа излучали тяжелый металлический запах крови Труита. Кэтрин взяла льняную тряпку, намочила в теплой воде и умылась, как могла.
Затем надела простую ночную рубашку, которую сшила всего два дня назад, и встала перед овальным зеркалом.
Это не иллюзия. Она в новом доме, в метель. Это не игра. Все по-настоящему. Ее сердце сжалось, на глаза навернулись слезы.
«Все могло сложиться иначе», — подумала Кэтрин. Она могла быть женщиной с ребенком на руках. Помогала бы погорельцам или людям, потерявшим близкого человека. Могла носить еду заболевшей соседке, шить платья ее дочерям, читать им перед сном книжку в такой вечер, как этот. Чего только не случается темными ненастными ночами. Ей сложно было вообразить обстоятельства, при которых произошло бы нечто подобное, но в саму роль она вжилась бы без особого труда. Кэтрин жалела, что здесь на ее долю не выпадет такой изящной интересной роли.
Подлинная ее душа была глубоко запрятана под толстым одеялом из лжи, уловок и капризов. Как и драгоценности, укрытые снегом, душа ее ждала оттепели. Разумеется, она не знала, является ли настоящей та душа, которую она себе нарисовала, или напоминает отрезанную руку солдата, которая мучает фантомными болями, или сломанную кость, ноющую с приближением ненастья. Может, этой воображаемой души у нее никогда и не было. А как это было у них — женщин, которых она встречала на улице, либо тех, которые смеялись со своими очаровательными или плохо воспитанными детьми в ресторанах, на вокзалах, повсюду вокруг нее? Почему каждый день жизни проходит мимо?
Ей хотелось хотя бы раз оказаться на сцене. Ставки в игре с Ральфом Труитом оказались выше, чем она ожидала. И вот она перед зеркалом в фермерском доме. Кто она?
Одинокая женщина, ответившая на объявление в городской газете, приехавшая издалека ради чьих-то денег. Она не была ни милой, ни сентиментальной, ни простой, ни честной. Отчаяние в ней боролось с надеждой. Она оказалась такой же, как те простушки, глупые мечты которых вызывали насмешки у нее и ее друзей. И что же? Сейчас она видела в зеркале именно такую женщину, и это ничуть не казалось забавным.