— Конец будет. Все и завершится, когда Труит умрет. Как только ты сообщишь мне, что Труит умер, сегодняшняя жизнь станет историей. Я буду нежен, точно ягненок. У нас все будет.
— У меня уже все есть. У меня есть больше, чем я
заслуживаю.
В ярости Антонио соскочил с кресла и схватил ее за запястья.
— Да мне плевать на то, что у тебя есть. Явилась сюда такая покаянная, словно деревенская дурочка, разглядевшая в картофелине лик Христа. Надеешься, что поедешь в Висконсин и будешь милой женушкой в городе, названном в честь моего деда? Ничего подобного! Решила, что купила себе свободу? Пока я жив ты никогда не будешь свободна, и сделаешь, что обещала. Сделаешь то, что я прикажу. И знаешь почему?
Кэтрин знала. Но не желала этого слышать. Она высвободила запястья из его изящных рук, сделала несколько шагов по комнате и зачем-то потрогала свои платья, ткань своей старой жизни, словно экспонат в японском павильоне. Она не могла на них смотреть.
— Потому что если ты не убьешь Труита, я пошлю ему письмо. Вот и все. Одно письмо. Думаешь, он захочет узнать правду? Узнать о том, что его жена спала с его сыном? Со всеми отвратительными подробностями? Думаешь, захочет узнать о том, что его жена — обыкновенная шлюха, которая делает одно и то же с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать? Куда подевается его доброта?
— Я не смогу это вынести. Я умру.
— Пока не умерла. И не умрешь. Тебе не суждено умереть от стыда.
— Тогда я останусь здесь, с тобой. Никуда не поеду.
— Чтобы жить в этой грязи? Влачить жалкое существование? Ты мне будешь не нужна. Ни сейчас, ни потом. Нет, Кэтрин. Ты вернешься, притворишься другой женщиной. Девственницей, если ему угодно, герцогиней, верующей. Будешь добавлять яд в его пищу, как и собиралась. Он умрет. Ничего, я подожду. Я всю жизнь ждал. Я презираю тебя, ты потеряешь все и подохнешь под забором.
Кэтрин встала на колени; при этом висевшее в шкафу платье потянулось за ней.
— Прошу тебя.
— Садись в свой красивый вагон, отправляйся к богатому мужу и избавься от него. Он должен умереть. Он нужен мне только мертвым.
— Умоляю тебя.
— Некоторые обещания нельзя нарушить. Все зашло слишком далеко. Мы почти у цели. Встань с пола и выметайся. Не желаю тебя слышать, пока он не умер.
— Я…
— Больше ни слова, Кэтрин. Ты не заслужила права просить. У тебя нет свободы. Деться тебе некуда. Ты губишь все, к чему прикасаешься. Мне пора. Чтобы к моему приходу тебя здесь не было. Не хочу видеть тебя в Сент-Луисе.
Кэтрин поднялась с пола. Разумеется, Тони прав. Другого пути нет.
Перед дверью он обернулся. Голос его снова стал почти добрым.