— Ничего интересного, — после паузы ответил он.
— Но, мне кажется, ты чем-то обеспокоен?
Дмитрий ответил не сразу и говорил медленно, как бы думая вслух:
— Понимаешь, мне кажется, у любого нормального человека, а тем более одинокого, должны быть какие-то личные, сугубо интимные вещи: старые семейные альбомы — а судя по анкете, Куданова была замужем, да и родители умерли совсем недавно — или ее собственные фотографии детства, юности, в конце концов, письма, да много всякого. Но я не нашел у нее абсолютно ничего, что могло бы рассказать о ее жизни. Она пробыла в Зоне три года, а такое впечатление, что приехала в кратковременную командировку и взяла с собой лишь зубную щетку. И потом…
— Что?
— Да так: — Зотов махнул рукой. — Все это лишь смутные подозрения, как ты говоришь — субъективные. Мы здесь скоро совсем свихнемся и будем подозревать даже покойников.
— Где-то я уже это слышал или читал. Может, ты все-таки раскроешь загадочный ход твоих мыслей, а то у меня с дедукцией последнее время дело обстоит неважно.
Дмитрий рассмеялся:
— Не обижайся, полковник, но я больше никого не буду обвинять, не проверив сто раз.
— Послушай, ты хочешь сказать, что на квартире Кудановой кто-то побывал до тебя?
— Не исключено, хотя отпечатки пальцев только ее и не было того бардака, когда что-то ищут. Вообще, судя по теперешней раскладке, получается, что Куданова и Черков были сообщниками, а в это трудно поверить.
Майор вспомнил, с какой подленькой улыбочкой Черков закладывал свою коллегу по работе. Ведь именно от него Зотов узнал, что Куданова занимается любовью с «экземплярами», да и не только это. Почти все сотрудники лаборатории были информаторами Особого отдела, и Черков с Кудановой не исключение.
«Нет, — думал Зотов, — на сообщников они не похожи, хотя это тоже может быть очередной уловкой. Но если нет, то как объяснить их стопроцентное алиби в убийстве лейтенанта? Значит, есть четвертый, но кто он, черт возьми, и как проник в лабораторию, ведь никаких свидетельств, что убийца опять воспользовался шахтой, не обнаружено».
— Почему ты решил, что они не работали вместе? — спросил полковник, устало зевнув.
— Чутье.
— Извини, но у тебя и с Мизиным было чутье.
На это трудно было что-нибудь возразить, и Зотов промолчал. Он потянулся и встал с кресла. После бессонной ночи в глаза словно песок насыпали.
— Пойду холодный душ приму, — сказал он прикорнувшему напротив Саблину.
— Давай, я После тебя.
В половине девятого офицеры уже сидели в столовой. За завтраком они незаметно, но очень внимательно наблюдали за Черковым. Профессор как ни в чем не бывало уминал свою любимую манную кашу, запивая ее какао.