— Допустить можно все, — сварливо отрезал профессор. — Но это пока что исключительно игра ума, ни малейшими доказательствами не подкрепленная…
— Вот именно, — решительно вмешался генерал. — Господин фон Шварц, то, что вы говорите, крайне интересно… но мне не это сейчас нужно. Я, как вы должны помнить, просил высказывать конкретные предложения, а не отвлеченно умствовать… Всему свое время. Ну, есть у кого-нибудь предложения?
Вот он, самый подходящий момент! Посреди всеобщего тяжелого молчания поручик взмыл с кресла, вытянулся, как на инспекторском смотру. Он вовсе не ощущал себя отважно ринувшимся на Аркольский мост молодым Бонапартом, ему просто-напросто хотелось высказать все и не быть прерванным — он верил, что другого выхода нет, вот и все…
— Господин Савельев? — уставился на него генерал.
Савельев окончательно набрался храбрости.
— Господин генерал, господа… — начал он громко, — мне представляется, что единственный для нас выход — попросить помощи у нас же…
Зимин прищурился:
— Я вас правильно понял? Истолковать вашу фразу можно одним-единственным способом…
— Вы меня поняли совершенно правильно, — сказал поручик, чувствуя себя игроком, поставившим на одну-единственную карту все, чем он владел в этой жизни. — Нам следует обратиться за помощью к нам же, будущим… Отправиться в батальон, в девятьсот восьмой год, ну, скажем, через сутки после катастрофы, когда все остаются еще на своих местах…
Челышев вскочил, его глаза метали молнии, он даже руку простер жестом то ли древнеримского трибуна, то ли грозного прокурора. Однако Зимин его прервал самым непреклонным тоном:
— Господин профессор, я вас категорически попрошу немного подождать… Какие основания, Аркадий Петрович?
— Я это не только что придумал, мне давно пришло в голову… — сказал поручик так, словно это само по себе способно послужить аргументом. И продолжил, тщательно взвешивая каждое слово: — Вы же сами говорили, господин профессор, что наука и технический прогресс не стоят на месте… да мы все и так это знаем… У альвов мы, я знаю, взяли некую основу — и наши ученые с инженерами вложили немало своего. Вы же не просто механически перерисовали картинки и формулы, правда? Вы добавили немало собственных умственных трудов. Это истинная правда, так ведь?
— Не спорю, — буркнул профессор.
— Вот видите… За четверть века наука и техника непременно ушли далеко вперед. Они там, в грядущем, могут располагать теми возможностями, которых у нас нет сейчас. И если объяснить им все, быть может, они в состоянии окажутся…
Профессор саркастически ухмыльнулся: