Берт Клинг был влюблен до умопомрачения.
Но сейчас шел март, улицы были в сугробах, дули сильные ветры. В общем, стояла суровая зима. Она началась где-то в сентябре и не собиралась заканчиваться раньше августа, когда, быть может, растает снег и, если очень повезет, расцветут цветы. В такую погоду лучше все-таки не сидеть в полиции, а бежать по улице вместе с Синтией и, перекрикивая ветер, рассказывать ей о загадочном убийстве смотрителя парков.
— Да, все это очень загадочно, — согласилась Синтия и едва успела придержать платок, который ветер чуть было не сорвал у нее с головы. — Послушай, Берт, — вдруг жалобно сказала она, — я так устала от зимы, а ты?
— Угу, — рассеянно отозвался Клинг. — Знаешь, Синди, я все-таки очень надеюсь, что это не он.
— Ты о ком?
— О том, кто звонил, а потом убил смотрителя парков. Не дай бог, если это он!
— Да кто он-то?
— Глухой.
— Кто-кто?
— Глухой. Мы имели с ним дело несколько лет назад. Он тогда чуть не взорвал весь город, пытаясь ограбить банк. Это очень ловкий и наглый преступник.
— А кто он? — опять спросила Синди.
— Глухой, — повторил Клинг.
— Это я поняла. Как его зовут?
— Не знаю. Мы его так и не поймали. В последний момент он сиганул в реку. Все решили, что он утонул, но кто знает, вдруг он опять вернулся. Как чудовище Франкенштейн.
— Ты хочешь сказать, как чудовище Франкенштейна? — поправила его Синди.
— Вот именно. Помнишь, он должен был сгореть в аду, но не тут-то было.
— Как не помнить!
— Потрясающая картина, — сказал Клинг. — Глухой! Неужели снова он?
Впервые один из сотрудников 87-го полицейского участка вслух выразил опасение, что убийцей смотрителя парков мог быть человек, в свое время причинивший им столько неприятностей. Одна лишь мысль о нем отравляла существование. Берт Клинг прекрасно помнил, что Глухой (однажды он подписал свою угрозу «Эль-Сордо», что по-испански означает «глухой») мог просчитывать свои комбинации с быстротой и точностью компьютера, чем частенько ставил в тупик полицию, заставляя асов сыска выглядеть идиотами из старой комедии про полицейских. Интуиция подсказывала Клингу, что если смотрителя парков Каупера и впрямь убил Глухой, то главные неприятности еще впереди. Клинг поежился, но не от холода, а при мысли о том, на что способен Глухой, если его вовремя не остановить.
— Только бы не он! — выдохнул Клинг, и ветер унес его слова.
— Поцелуй меня, — сказала Синди, — и купи мне чашку горячего шоколада, жмот несчастный.
* * *
В среду днем в дежурную комнату следственного отдела пожаловал мальчик лет двенадцати. На нем были грубые ботинки, в которых дети из трущоб ходят круглый год, и старая лыжная куртка, похоже, старшего брата — голубая и на три размера больше. Мальчишка нахлобучил на голову капюшон, а тесемки завязал вокруг шеи, но все равно капюшон был слишком велик и постоянно спадал, а мальчишка все время поправлял его. В участок он вошел с конвертом в руке. Приблизившись к столу дежурного подпрыгивающей походкой, мальчишка еще раз попытался поправить капюшон, вытер нос и, взглянув на сержанта Мерчисона, спросил: