— Мистер Мэйхью, вы разрушаете необходимую атмосферу!
— Командир Кэлхаун, я согласился принять участие в этом эксперименте, зная, что это будет всего лишь эксперимент!
Что-то тихонько звякнуло.
Оба, забыв о споре, уставились на лежавший на столе тамбурин. Тот, отмагнитившись от стальной поверхности стола, медленно поднялся вверх и, легонько покачиваясь, поплыл в сторону втягивающего вентиляционного отверстия.
Оно находилось у пола, на другой стороне кают-компании, и тамбурин медленно плыл к нему, уносимый потоком воздуха.
Гримс был разочарован. Это было не лучшее время для подобных опытов. Телекинез был не слишком широко распространен среди космоплавателей, но все же встречался. Он знал, что на корабле лишь один человек обладает таким даром, и Гримс не будет долго откладывать после сеанса, чтобы вызвать его к себе на ковер.
Но ведь… ведь это же третий помощник, который сейчас на вахте, к тому же проведенные опыты доказывали, что он не такой уж мастер в этом деле. Значит, полет тамбурина лишь следствие циркуляции воздуха в салоне.
Фисгармония нестройно захрипела.
Кэлхаун в бешенстве вскочил:
— Нельзя ли быть посерьезнее в таком деле? Ведь это же религиозная служба! Мисс Шмидт, немедленно прекратите эти звуки! Сейчас же! Свет! Включите свет!
Ярко вспыхнули лампы. Тамбурин неподвижно висел в воздухе, как обычный предмет в состоянии невесомости.
Поток воздуха медленно, почти незаметно продвигал его в сторону вентиляционных труб. Но Кэрен Шмидт за фисгармонией судорожно подергивалась, ее ноги сильно надавливали на мехи, а пальцы беспорядочно били по клавиатуре. На лице ее застыло отсутствующее выражение, а из открытого рта с каждым резким выдохом вылетали мелкие капельки слюны.
Гримс привстал на своем месте:
— Доктор Тодхантер! Взгляните, что это с мисс Шмидт?
Внезапно Кэлхаун успокоился.
— Нет! — яростно зашептал он. — Нет! Сейчас же все сели на места!
— Она прямо как та женщина, — тихо сказала Соня.
— Разрешите пройти, — Тодхантер пытался пробраться к мисс Шмидт.
Вдруг Кэрен Шмидт заговорила. Но это был грубый мужской голос. Сначала казалось, что голос говорит на неизвестном, но ужасно знакомом языке. Потом удалось различить некоторые слова.
— Падаете… вы падаете. В ночи и пустоте вы ищите и падаете… Я смотрю на вас, и мне все равно, будете вы искать и найдете, будете искать и потеряете… Я — наблюдатель…
В разговор вступил Кэлхаун.
— Кто ты?
— Я — наблюдатель.
— У тебя есть послание?
— У меня нет послания, — раздался смех, который, казалось, звучит со всех сторон. — Почему у меня должно быть послание?