— Разумеется, я был готов застать здесь доктора Уотсона, — с изящным поклоном заметил он. — Нам может понадобиться его помощь, поскольку на этот раз, мистер Холмс, речь идет о человеке, для которого насилие — привычное дело и который не останавливается буквально ни перед чем. Я бы даже сказал, что более опасного человека в Европе не сыскать.
— У меня уже было несколько противников, к которым применимы эти лестные слова, — с улыбкой ответил Холмс. — Вы не курите? В таком случае позвольте мне раскурить мою трубку. Если этот ваш человек более опасен, чем покойный профессор Мориарти или ныне здравствующий полковник Себастьян Моран, значит, с ним действительно стоит познакомиться. Могу я спросить, как его зовут?
— Вы когда-нибудь слышали о бароне Грюнере?
— Вы имеете в виду австрийского убийцу?
Полковник Дэймри со смехом всплеснул руками, затянутыми в лайковые перчатки.
— Все-то вам известно, мистер Холмс! Чудеса, да и только! Значит, вы уже составили о нем мнение как об убийце?
— В интересах дела я внимательно слежу за уголовной хроникой Континента. Кто же усомнится в виновности этого человека, ознакомившись с отчетом о пражских событиях? Его спасла чисто формальная юридическая зацепка да еще подозрительная смерть одного из свидетелей. А так называемый «несчастный случай» на Шплюгенском перевале? Он убил свою жену, я так же уверен в этом, как если бы видел все собственными глазами. О его приезде в Англию мне тоже известно, и я предчувствовал, что рано или поздно он загрузит меня какой-нибудь работенкой! Ну-с, что же натворит барон Грюнер? Не думаю, чтобы речь шла о той давней трагедии, вновь выплывшей на свет.
— Нет, дело гораздо серьезнее. Воздать за преступление, конечно, важно, однако куда важнее предотвратить его. Это ужасно, мистер Холмс: видеть, как прямо на глазах готовится зверское злодеяние, со всей ясностью сознавать, к чему оно приведет, и не иметь при этом ни малейшей возможности отвести беду. Дано ли человеку оказаться в более тяжелом положении?
— Вероятно, нет.
— Значит, вы с сочувствием отнесетесь к клиенту, в интересах которого я действую.
— Я не думал, что вы — лишь посредник. Кто же главное действующее лицо?
— Мистер Холмс, я вынужден просить вас не настаивать на ответе. Для меня крайне важно иметь возможность заверить этого человека, что его сиятельное имя ни в коем случае не будет упомянуто в связи с делом. Им движут в высшей степени достойные, рыцарские побуждения, но он предпочел бы не открываться. Излишне говорить, господа, что ваши гонорары гарантированы и что вам предоставляется полная свобода действий. А имя клиента, я уверен, не имеет большого значения, не правда ли?