– Зайди в аптеку, купи презервативы, вот и не придется рисковать.
– Фу, какая же ты циничная, Варвара! А как же трепетное касание руки, мимолетный румянец смущения, взволнованное дыхание, дрожь в голосе?
– Мне кажется, ей понравятся кондомы со вкусом апельсина, под цвет волос.
– И это моя сестра!
– Которая, между прочим, останется здесь и продолжит глотать пыль вместо салата.
– А смысл? Мы ведь уже все просмотрели, и не один раз. Ты сама говорила, что запомнила текст наизусть. Что еще ты надеешься найти?
– Не знаю. Но что-то цепляет, что-то скребется в подсознании, а что именно – пока не пойму. Иди, разведчик, жертвуй собой. Но чтобы к вечеру был в отеле!
– Слушаюсь, мамуля!
Кривляка.
Олег поднялся из-за стола, нарочито медленно потянулся, причем сделал это так, что тонкий джемпер услужливо продемонстрировал тренированное тело, и грациозно двинулся навстречу окончательно разомлевшей Фло. Склонившись над все более разгоравшейся алым пампушей, он что-то промурлыкал ей на ухо, та быстро-быстро закивала, и парочка направилась к выходу из библиотеки.
Да, чувствуется профессионализм, дева даже о работе забыла, а ведь, кроме меня, в зале сидят еще три человека.
А с другой стороны – что тут красть? Мониторы с процессорами пытаться в сумочку запихнуть?
Все, Варька, за работу, хватит отвлекаться! Давай-ка еще раз медленно, не спеша просмотрим все материалы по делу.
А симпатичная была школа, между прочим. Трехэтажный П-образный корпус, белоснежный, под непременной черепичной крышей, благодаря всяким гипсовым финтифлюшечкам здание похоже на пирожное. Чистенькая ухоженная территория, тщательно подстриженные кусты, великолепие цветочных клумб – лепота, в общем, с благолепием.
И – жутким диссонансом снимки окровавленных тел. Четыре женских и одно мужское. Их зарезали ночью, в собственных кроватях. А иначе миниатюрной, невероятно женственной Доминик Леклер, директрисе этой школы, вряд ли удалось бы справиться со своими жертвами, особенно с почти двухметровым Жеромом Пелье, эдаким мегамачо при жизни, если судить по фото.
Я снова и снова всматривалась в лицо мадам Леклер, улыбающейся на общешкольном снимке. Сколько ей было – сорок? Или тридцать? А может, и пятьдесят – понять сложно. Ухоженная, изящная, тщательно причесанная, элегантная. Что заставило ее совершить это? Если бы она зарезала только любовника, все было бы более-менее понятно – ревность и все такое. Но четыре других трупа? Три учительницы и школьный врач? Их-то за что? Вряд ли они были соперницами Доминик Леклер, внешние данные не те. Особенно врачиха – больше похожа на штандартенфюрера СС, чем на женщину. Ширококостная блондинка с тяжелой челюстью и маленькими невыразительными глазками. Узкие губы, длинный хрящеватый нос, кожа на лице испещрена следами юношеских угрей – нет, увидеть в ней соперницу мадам Леклер никак не могла.