И понес. Но не с любимой девочкой Ларисочкой, а с шестидесятилетней гражданкой Германии Бригиттой Шнипке.
И к моменту возвращения Ларисы с бабушкой из санатория мой биологический папашка благополучно убыл по месту прописки супруги. Навсегда.
Вся эта грязь окончательно утопила и без того не очень крепкое здоровье бабушки Клавы, и буквально за месяц до моего появления на свет она умерла. Инфаркт.
А теперь представьте – Новый год, все вокруг веселятся, салюты, петарды, фейерверки, во всех квартирах нарядные елки, вкусная еда, гости или просто семья за столом. А ты – одна. Совсем одна. Тебе восемнадцать, никого у тебя нет, кроме маленького буяна внутри, со всей дури пинающего мать ножками.
И вы с этим буяном никому, по большому счету, не нужны. И все проблемы, которые до сих пор решала бабушка Клава, теперь придется решать тебе.
А самая главная из них – на что жить.
Мама призналась мне в наш вечер откровений, что в ту новогоднюю ночь ей вдруг стало абсолютно безразлично, что будет с ней и с малышом. Жить не хотелось. Умирать, впрочем, тоже.
Не хотелось ничего.
Веселые крики празднующих за стеной и сверху мешали расползающейся, словно плесень, апатии, и она погнала себя вон, на улицу, подальше от раздражающего веселья.
Но и на улице было не лучше, веселье сверкало фейерверками и там. Какие-то люди тормошили Ларису, предлагали выпить с ними шампанского, прыгали, орали, размахивали бенгальскими огнями, намотали на девушку несколько гирлянд.
И Лариса торопливо зашагала в сторону Битцевского парка, надеясь хоть там избавиться от навязчивого веселья.
И ей это почти удалось. Она шла все дальше и дальше, шум новогодней ночи постепенно затих за спиной, вокруг не было никого и ничего, кроме укутанных в снег деревьев и кустов. А эти ребята молчаливы по определению, могут только на ветер шуршливо ругаться. Но ветра не было.
Ноги постепенно начали подмерзать, мороз пробрался и под разлетаистую бабулину каракулевую шубейку. Конечно, новенькая, всего год отношенная дубленка грела бы Ларису гораздо лучше, но дубленка, увы, не сходилась на огромном животе.
Почувствовав, что начинает замерзать, девушка решила вернуться домой. И вдруг обнаружилось, что сделать это будет довольно сложно: она заблудилась. Вокруг безразлично сопел под снежным покрывалом лес.
«Ну и ладно, ну и пусть, так даже лучше».
Мама мне призналась, что ей до сих пор стыдно за эти мысли. Сдаваться нельзя, никогда, нужно бороться до последнего.
Но тогда… тогда она просто смела с пенька снег, села, закрыла глаза, стало тепло и уютно, холод отступил, и только я внутри мешала ей уснуть, возмущенно пинаясь.