Госпожа шагнула назад и снова повернулась ко мне спиной, разглядывая спешивающихся гостей. А во мне вскипела ненависть. Меня выдернули из родного мира! Лишили семьи! Сделали рабом! Ставили надо мной опыты! Элли, мой единственный близкий человек в этом мире, умирает из-за высаженной хозяйкой этих мест травы! И теперь меня хотят лишить личности?!
Не бывать этому!!
И прежде, чем я успел понять, что делаю, я шагнул вперед, а мои руки с силой сжались на тонкой шейке Госпожи.
Тут же меня настигла такая боль, что по сравнению с ней все предыдущие пытки показались не страшнее комариных укусов. Госпожа что-то прохрипела и вцепилась в мои руки своими. Тут же кожа на моих руках начала обугливаться и лопаться. Я взвыл от боли и еще больше усилил хватку.
Ошейник раз за разом бил меня током, пытаясь задушить и зажарить одновременно; крылья все-таки пробили блокировку и вырвались на свободу, превратив мою спину в одну огромную рваную рану; перед глазами стояла непроницаемая кровавая пелена. Сейчас решалось все. Либо я убиваю Госпожу — либо она меня. Либо я получаю свободу — либо смерть.
Сколько мы с Госпожой сражались за свои жизни, я не смог вспомнить даже через несколько лет. Минуту, час, день, год… Это не имело тогда для меня никакого значения. Я понимал, что умираю, что шансов спастись у меня практически нет, и теперь желал лишь одного: захватить с собой в загробный мир ту, что была источником всех моих бед.
Внезапно под моими руками что-то тихо хрустнуло, и Госпожа обмякла. Я разжал руки и, не устояв на ногах, рухнул на ковер вместе с телом той, которая причинила мне столько бед, небезуспешно пытаясь избавиться от пелены перед глазами. При взгляде на мои руки меня чуть не стошнило — они представляли собой обугленные головешки. Думается, что и остальное выглядит не лучше. И как я еще в сознании?
Тут я расслышал слабый щелчок, и передо мной на ковер упал ошейник. Тот самый, который больше полугода красовался у меня на горле.
Все.
Свободен…
Милосердная темнота накрыла меня с головой.
Если ты нашел на счастье подкову, значит, кто-то другой недавно отбросил копыта.
Мням… Как вкусно пахнет… Курочка, жареная… Так, стоп. В этом мире не водятся курицы!
Я открыл глаза… чтобы тут же с шипением — на крик меня не хватило — закрыть их обратно. По глазам резанул ослепительно яркий свет.
— Тише, тише… Тебе нельзя еще шевелиться, — ласково сказал мне на ухо незнакомый женский голос. Я что, похож на дурака? Да я не то, что шевелиться, я даже глаза открыть, чтобы осмотреться, не могу!
Кстати, а где я? Судя по ощущениям, я лежу на потрясающе мягкой перине. Именно перине, а не матрасе. Ни один матрас просто физически не может быть настолько мягким.