» (то есть 25 000 солдат предназначены для охраны советских объектов, сколько войск размещено на самих объектах – наше дело; при таком подходе стоило, пожалуй, сформировать дивизию морской пехоты, а лучше три). А кроме того, эстонцы вообще не умеют считать: «Советский Союз даже не использует предоставленного для соглашения лимита и содержит в Эстонии только около 22 тыс. человек. Что же касается строительных батальонов, то это не войска, а организованные по-военному рабочие», и потому тоже «не считаются». В итоге 7 марта эстонское правительство, идя навстречу всем пожеланиям, «охотно разрешило» ввод на советские военно-морские базы 9 инженерных батальонов по 1200 человек в каждом, 5000 специалистов по морским техническим работам и 1200 человек инженерно-технического персонала.
Правда, при этом в связи с испытываемыми финансовыми затруднениями просило Москву выделить хоть какие-нибудь средства на проведение планируемой массовой эвакуации населения (целыми поселками) и возмещение убытков. Денег они так и не получили. Согласно объяснению, данному Молотовым 28 апреля, Эстония «не участвует в наших расходах по военному строительству, несмотря на пакт о взаимопомощи», но должна заплатить за то, что «избегла возможности быть вовлеченной в войну». А между тем обстановка сегодня «более тревожная», чем осенью прошлого года, первое место должны занимать стратегические интересы, они у нас – обоюдные, а не только советские.
Согласно постановлению, подписанному генералом Лайдонером, в городах, располагавшихся поблизости от советских баз, иногородние граждане могли пребывать не более трех дней либо брать разрешение у полиции. Не имеющие разрешения, в том числе и местные жители, подлежали принудительной высылке. Фактической цензуре подвергалась пресса.
О тенденции к умертвлению внутренней политической жизни и нерадостных прогнозах писала 27 апреля таллинская газета: «Понятию нейтралитета именно в последний момент пытаются придать невиданное доселе наполнение.