Кэролин не ответила.
— Мама! — настаивала Рей. — Ты с ним согласна?
— Да, — ответила Кэролин, — согласна.
Возле дома послышался шум подъехавшего «олдсмобиля». Рей подошла с телефоном к окну и приподняла занавеску. Джессап уже вылез из машины и теперь снимал голубую хлопчатобумажную куртку.
— Мне нужно идти, — сказала Рей.
— Я еще не закончила, — возразила мать. — Ты что, не понимаешь?
Джессап был уже возле двери; постучал, но Рей не ответила, и он принялся шарить в кармане в поисках ключа.
— Я позвонила тебе, чтобы сказать, что со мной все в порядке.
Но еще никогда в жизни Рей не было так одиноко. Сейчас войдет Джессап и, если узнает, что она говорила с Бостоном, устроит ей сцену. Скорее всего, он предложит ей сесть в автобус и катиться в свой Бостон, если уж ей так здесь надоело. Рей знала, что сделать этого она не сможет: в ее бывшей комнате наверняка сменили мебель, да и замки на дверях тоже поменяли.
— Ты мне только за этим позвонила? — тихо спросила Кэролин, словно надеялась, что сейчас Рей скажет, как скучает но ней.
— Мне правда нужно идти, — ответила Рей, повесила трубку и побежала открывать Джессапу дверь.
В ту ночь она не могла уснуть. Она сидела в столовой, не включая свет, держа телефон на коленях. Она набрала код Бостона, затем номер справочной метеосводок. В Бостоне было гораздо холоднее — всего четыре градуса, — к утру иней покроет газоны и капустные грядки в огородах позади домов. По ночам, когда Рей не спалось, она просила Джессапа обнять ее, что он и делал. Он даже мог посидеть с ней и посмотреть какой-нибудь фильм по телевизору, если бывал в хорошем настроении. Однако в тот день Рей хотелось видеть только одного человека — свою мать. Закрыв глаза, она ощущала запах ее духов, чувствовала, как холодны подоконники в ее спальне на третьем этаже, когда в небе сияет полная луна, а на стекле образуется паутинка инея.
Начало светать, и Рей прошла в ванную. Заметив следы крови у себя на ноге, она села на край ванны и расплакалась. Небо стало жемчужно-серым и ночные сверчки еще не умолкли, когда Рей забралась в кровать и легла рядом с Джессапом. Тот спал, так крепко вцепившись в подушку, что даже костяшки пальцев у него побелели. Когда Рей прикрыла его простыней, Джессап проснулся.
— Мне снился сон, — пробормотал он.
— Знаю, — ответила Рей. — Я на тебя смотрела.
— Было лето, — продолжал Джессап. — В небе сиял миллион звезд, а я стоял и ждал тебя возле твоего дома, но ты меня не видела.
— Я тебя видела, — сказала Рей, обняв Джессапа, но он уже спал.
После той ночи Рей не раз пробовала заводить разговор о детях, однако реакция Джессапа каждый раз была одинаковой.