Но Берко уже поправляет узел галстука — а после этого жеста он непременно рожает какую-либо теорию.
— Ну что, Берко?
— Она не белая с красными, — провозглашает Берко истину в последней инстанции. — Она красная с белыми. Корова.
Он сдвигает шляпу набок и выпячивает губищи. Отступив на несколько шагов от недружелюбного забора, Берко подворачивает штанины. Начинает разбег, сначала медленно, затем ускоряется. К ужасу, изумлению и некоторому увеселению Ландсмана, Берко прыгает! Отрывается от земли обеими ногами! Вытягивает вперед одну и подбирает под себя другую ногу! Демонстрирует зеленые носки и бледные лодыжки! С глухим толчком и гулким выдохом Берко приземляется по ту сторону забора, взмахом рук восстанавливает равновесие и ныряет в мир коров.
— …мать, — полагает Ландсман.
— Сейчас самое время его арестовать, — выражает свое мнение инспектор Дик.
Свое недовольство коровы выражают единодушно, но как-то вяло, без особых эмоций. Берко направляется к своей избраннице. Она отвергает детектива, но он не сдается, раскрывает объятия, уговаривает ее на идише, по-американски, по-тлингитски, на старо- и новобычьем. Обходит ее медленно, поедает взором, как ожившую античную богиню. Эта корова — не простая.
И она сдается на уговоры. Корова, правда, несколько набычилась, но стоит терпеливо, расставив копыта «на ширину плеч» и даже несколько шире, как будто все еще прислушиваясь, хотя Берко уже свой монолог закончил. Берко инспектирует ее сверху и снизу, взглядом и руками, треплет холку, чешет бока, доходит до выпирающего рангоута таза. Больше всего Берко интересует белый окрас. Он мнет его и трет, рассматривает и нюхает пальцы. Плюет на пальцы, снова трет пятно. Потом оставляет свою избранницу и подходит к забору.
Клятвенно воздев десницу, Берко демонстрирует Ландсману побелевшие пальцы.
— Пятна-то фальшивые.
Он снова отходит для разбега. Ландсман и Дик отступают от забора подальше. Берко ухает, прыгает, бухается наземь.
— Показуха, — комментирует Ландсман.
— Как всегда, — замечает Дик.
— Значит, корова в маскхалате…
— Точно.
— На рыжей корове белые пятна.
— Вот-вот.
— И это что-то да значит.
— В каком-то смысле, — говорит Берко. — В определенном контексте. Я полагаю, что эта корова — красная корова.
— Иди ты! — дивится Ландсман. — Неужто красная?
— Это все ваши хитрые еврейские штучки, — ядовито бормочет Дик.
— Пара адума. Красная корова, рыжая телица… — вещает Берко. — Отстроится храм в Иерусалиме, и для жертвоприношении, по Писанию, нужна специфическая корова. Рыжая телица без пятна, без изъяна. Штука достаточно редкая. С начала времен их, что ли, всего девять экземпляров попалось. Клевер с пятью лепестками. Крутая штука.