— Еще бы. А ты нет, потому что, когда ты приближался, от тебя прятали женщин и ностальгирующих индейцев. Давай о Литваке, отец.
— Он на меня работал. Много-много лет.
Из тона дяди Ландсман заключает, что тот сердится. Герц, как и все Шемецы, весьма темпераментный господин, но вспыльчивость отрицательно сказывалась на его работе, поэтому он от нее постарался избавиться.
— Альтер Литвак был федеральным агентом?
— Нет. Официально он там не числился. Федеральную службу он оставил тридцать пять лет назад. В армии служил.
— А почему ты на него злишься? — спросил Берко, внимательно следивший за отцом сквозь щелочки прищуренных глаз.
Герца вопрос застал врасплох, он старается это скрыть.
— Я никогда не злюсь. Разве что на тебя, дорогой мой. — Он улыбается. — Все еще ходит в «Эйнштейн»? Не знал, не знал… Он всегда карты предпочитал. В картах блеф в почете, обман, скрытность…
Ландсман вспоминает двоих молодых людей, которых Литвак представил как своих внучатых племянников, и вдруг осознает, что одного из них видел в лесу на Перил-Стрейт, за рулем «форда каудильо» с серой тенью на заднем сиденье.
— Он был там, — бормочет Ландсман Берко. — Таинственный тип на заднем сиденье.
— А что он для тебя делал все эти много-много лет, Литвак этот, а? — спрашивает Берко.
Герц колеблется, переводя взгляд с сына на племянника и обратно.
— Да, так… То-се, одно, другое… Все не для протокола. Он владеет многими полезными навыками. Может, самый способный человек, которого я за всю жизнь встретил. Системно мыслит. Терпелив и методичен. Физически очень силен был. Хороший пилот и механик. На местности ориентируется. Способный наставник, тренер. Дьявол!
Он удивленно смотрит на половинки разломанной сигары, в каждой руке по половинке. Роняет их на опустошенную тарелку с разводами соуса, прикрывает свидетельство проявления эмоций салфеткой.
— Этот еврей меня и предал. Продал тому репортеру. Он годами копил на меня компромат и все передал Бреннану.
— Но почему, если он твой еврей? — спросил Берко.
— Я не могу удовлетворительно ответить на этот вопрос. — Герц, ненавидящий головоломки, качает головой. Эта загадка для него на всю оставшуюся жизнь. — Может, в какой-то степени, деньги, хотя выдающимся стяжателем его не назовешь. Ни в коем случае не по убеждениям — у него нет никаких убеждений. Равно как и верований. Лоялен он лишь в отношении людей, которые ему подчиняются. Он видел, как идут дела, когда в Вашингтоне взяла верх та свора, и понял, что со мной покончено, прежде чем я сам это понял. Вот он и решил, что момент настал. Может, ему просто надоело на меня работать, и он решил пригрести мое место себе. Даже после того, как американцы вышибли меня и свернули операции официально, им нужен был свой человек в Ситке. И лучшего, чем Альтер Литвак, они не нашли. Может, ему просто надоело проигрывать мне в шахматы. Увидел шанс выигрыша — и выиграл. Но