– Вперед, быстро! – слышу я фельдшера. – В операционную…
Во мне поднимается мучительное беспокойство. Я чувствую, что происходит нечто, что, собственно, не должно происходить. Однако прежде, чем наступает осознание происходящего, к моей койке подходит венец.
– Он не хотел идти на ампутацию, – сообщает доверительно. – Черт его знает, не используют ли они теперь его беспомощность…
– Вот как, он не соглашался на ампутацию? – хрипло спрашиваю я.
– Нет, он готов был умереть. Что ему делать в диких краях, где все верхом, без ноги? Он уже тут пару санитаров сшиб, когда те пытались неожиданно набросить на него маску…
Я мучительно размышляю. Вероятно, этот странный клистир – новый вид наркоза для тех, кто сопротивляется. Что же, босняк скоро вернется. Тогда я все узнаю. И мне уже не поставят клистир, если я не…
Да, если я не соглашусь! Но должен ли я не соглашаться? Я натягиваю одеяло. Не лучше, если я снова буду плавать в зеленой жиже.
– Гной пожирает меня, он пахнет тленом! – вслух говорю я. Болезненная потребность в очищении вздымается во мне, чтобы укрепить волю. – Тогда все снова будет чистым и сухим! – говорю я сам себе, опьяненный этими словами.
Чистым и сухим… Не будет никакого запаха, убийственной температуры, никакого отвращения к собственному телу…
И я сразу отправлюсь домой!
Но… Перед моими глазами всплывают кони. Они были бы в одно мгновение потеряны для меня. Никогда я уже не смог бы вскочить в седло, никогда больше не ощутил бы теплую жизнь под моими шенкелями. Но у меня еще не было ничего более ценного – ведь я так молод, что у меня еще не было ничего другого!
Перед моим внутренним взором возникают поля и леса – я с удовольствием гуляю: я люблю природу! Но я уже не смогу ни склониться за цветком, ни поймать ящерицу – на костылях или сидя в коляске не очень-то насладишься нашей природой! Перед моим взором проходят спортивные площадки, гимнастические снаряды, теннисные поля – нет, теперь этого больше не будет, для меня больше не будет…
Но если ты на это не пойдешь – что тогда? Тогда всему придет конец, тогда ты сгниешь в чужой земле! Тогда тебе не останется и того, что теперь кажется таким никчемным, таким бесполезным. Нет, это не никчемно, не бесполезно, этого вполне достаточно, сверхдостаточно… Мне не сохранить своего зрения, слуха? Возможно, все это не столь важно в жизни, как мне представляется здесь и сейчас? Ведь я еще так молод, что я знаю?
Еще совсем недавно я полагал, будто логарифмы и квадратные корни – самое важное в жизни, ведь так нам говорил профессор, разве мы не должны были ему верить? Потом я обнаружил, что они не нужны, бесполезны – я узнал, что умение стрелять и колоть важнее и необходимее, чтобы остаться в живых! Здесь закончится мое познание, здесь завершится мое знание жизни… Но вероятно, однажды наступит день, когда я только посмеюсь над этим вторым знанием, как сегодня над первым?