Склоненные тяжелые копья-рогатины не смогли задержать стальной ливонский клин, который, врезавшись в пеший новгородский полк, с ходу смял три передние шеренги в центре и сильно потеснил следующие за ними четыре шеренги. В месте удара конных крестоносцев в первые же минуты боя образовались груды убитых и покалеченных русичей. От треска ломающихся копий, грохота топоров и мечей по щитам, воплей раненых, которых затаптывали ногами и копытами, невозможно было расслышать команды военачальников, трудно было услышать голос даже стоящего рядом ратника.
Русские знамена, поколебавшись какое-то время на месте, подались назад вместе с основной массой новгородской пехоты, на которую навалились фланговые отряды ливонцев. Наступающие в центре рыцари, орудуя длинными мечами и боевыми топорами, все дальше вклинивались в новгородский полк, рассекая его надвое.
Бедослав впервые столкнулся со столь неуязвимыми врагами. Пробившись к какому-то ливонцу, сидящему на огромном храпящем коне, Бедослав рубанул мечом сначала коня, потом рыцаря. Его меч, лязгнув по защитным вражеским доспехам, отскочил от них, словно он был выструган из дерева. Стиснув от злости зубы, Бедослав принялся наносить рыцарю колющие удары, целя ему под мышки и в шею. При этом ему приходилось закрываться щитом от тяжелого рыцарского меча, удары которого едва не сбивали Бедослава с ног. Чувствовалось, что этот ливонец в рогатом шлеме невероятно силен.
Какой-то ратник, пытавшийся подрубить топором переднюю ногу рыцарского коня, зазевался, и ливонец в рогатом шлеме мигом снес ему голову с плеч. Бедослав вздрогнул, когда безглавое тело русича свалилось ему прямо под ноги. Другой новгородец успел только замахнуться на ливонца в рогатом шлеме, как тут же был насквозь пробит копьем другого рыцаря, на шлеме которого торчала стальная ладонь.
Оступившись, Бедослав потерял равновесие, и в следующий миг на его шлем обрушился удар вражеского меча. У Бедослава зазвенело в голове, а перед глазами поплыли синие и красные круги. Он упал на колени, чувствуя, что шлем-шишак сдавил ему голову, надвинувшись на самые глаза. Рядом с предсмертным хрипеньем упал еще какой-то русич. Над головой Бедослава звенели мечи; кто-то громко ругался по-русски. Бедослав узнал голос Пятунки Евсеича.
Поправив шлем на голове, Бедослав встал на ноги и повернулся, чтобы окликнуть Пятунку, но тот уже лежал мертвый, рассеченный чуть ли не надвое сильнейшим ударом вражеского двуручного меча. Рыцарский клин продолжал врубаться в плотный строй новгородской пехоты, сминая всех на своем пути. Храбрейшие из новгородцев погибали в сече, малодушные и раненые отходили назад.