Он и сам немного похож на кошку: его холодные светлые глаза не знают ни минуты покоя, все что-то рассматривают суетливо, изучают, но взгляд отстраненный.
— Сделаю все, что в моих силах. — Теперь, когда выяснилось, что мы не пополним ряды его паствы, священник выказывает к нам полнейшее равнодушие. Однако, повинуясь голосу совести, он вынужден предложить нам больше, чем желал бы дать. — У вас есть какие-то конкретные просьбы?
— Вообще-то, мы не отказались бы от помощников, — говорю я и, видя, что он начинает отвечать, быстро добавляю: — Речь, разумеется, не о вас. Но, может, вы знаете кого-нибудь, кто хотел бы подзаработать? Например, штукатура, кого-нибудь, кто мог бы помочь с ремонтом? — Это, конечно же, более безопасная тема.
— Нет, я таких не знаю. — Он держится настороженно. Я впервые встречаю столь сдержанного человека. — Но поспрашиваю.
Может, и поспрашивает. Как и полагается, исполнит свой долг перед новоприбывшими. Только я уверена, он никого не найдет. Такие люди, как он, не оказывают услуг из милости. Священник подозрительно косится на хлеб с солью у порога.
— Это на счастье, — с улыбкой объясняю я. Его лицо каменеет. Он стороной обходит наш скромный дар домашним богам, будто это скверна.
— Матап? — В дверном проеме появляется головка Анук с всклокоченными волосами. — Пантуфль хочет поиграть на улице. Можно?
Я кивнула.
— Только из сада никуда, — наказываю я, вытирая грязь с ее переносицы. — Ну и вид у тебя. Сущий сорванец. — Ее взгляд обращается на священника, я вовремя замечаю в ее глазах смешинки. — Анук, это месье Рейно. Поздоровайся.
— Здравствуйте! — кричит Анук, бегом направляясь к выходу. — До свидания! — Неясным пятном мелькнули желтый свитер с красным комбинезоном, и она скрывается за дверью, скользя сломя голову по сальной кафельной плитке. Мне почудилось, уже не в первый раз, что следом за ней исчез и Пантуфль — бесформенный темный силуэт на фоне еще более темной дверной рамы.
— Ей всего шесть лет, — объясняю я.
Рейно выдавливает кислую улыбку. Очевидно, мимолетная встреча с моей дочерью только укрепила все его подозрения относительно меня.
13 февраля. Четверг
Слава Богу, на сегодня я свободен. Как же утомляют меня все эти визиты. Речь, конечно же, не о тебе, mon pere. Мой еженедельный визит к тебе — это счастье, можно сказать, моя единственная отрада. Надеюсь, цветы тебе нравятся. Они не очень красивые, но пахнут изумительно. Я поставлю их здесь, возле твоего кресла, чтобы ты мог любоваться ими. Отсюда чудесный вид на поля, на Танн, вдалеке блестит лента Гаронны. И кажется, будто мы совсем одни. О, я не жалуюсь. Вовсе нет. Просто одному человеку тяжело нести такое бремя. Все их мелкие заботы, обиды, глупость, тысячи банальных проблем… Во вторник у нас был карнавал. Они танцевали и кричали, как самые настоящие дикари. Клод, младший сын Луи Перрена, выстрелил в меня из водяного пистолета. И, думаешь, как отреагировал его отец? Сказал, что он маленький и ему хочется немного поиграть. Я же,