— Матап? — Она знает, что я не сплю. — Ты ведь не умрешь, правда?
Я тихо рассмеялась в темноте и ответила с лаской в голосе:
— Все когда-нибудь умирают.
— Но ты ведь еще долго не умрешь? — настаивает она. — Будешь жить много-много лет, да?
— Хотелось бы надеяться.
— О. — Осмысливая мои слова, она удобнее устраивается на кровати, прижимается ко мне. — Мы живем дольше, чем собаки, да?
Я подтверждаю. Она вновь о чем-то задумалась.
— А где, по-твоему, теперь Чарли, татап?
У меня наготове много лживых объяснений, которые успокоили бы ее, но сейчас я не могу ей лгать.
— Не знаю, Нану. Мне нравится думать, что все мы возрождаемся. В новом организме — не старом и не больном. А может, в птице или в дереве. Но этого никто точно не знает.
— О, — с сомнением протянула она тоненьким голоском. — Даже собаки?
— Почему бы нет?
Это красивая сказка, фантазия. Порой я увлекаюсь ею, как ребенок своими собственными выдумками. В лице моей маленькой незнакомки вижу экспрессивные черты матери…
— Значит, мы найдем Гийому его пса, — оживляется Анук. — Прямо завтра же. Тогда он перестанет грустить, да?
Я пытаюсь объяснить, что не все так просто, но она настроена решительно.
— Обойдем все фермы и выясним, у каких собак есть щенята. Думаешь, мы сумеем узнать Чарли?
Я вздыхаю. Казалось бы, я уже должна привыкнуть к ее замысловатой логике. Своей убежденностью она так живо напомнила мне мать, что я едва сдерживаю слезы.
— Не знаю.
— А Пантуфль узнает, — не сдается она.
— Спи, Анук. Завтра в школу.
— Он узнает его. Я точно знаю. Пантуфль все видит.
— Тсс.
Наконец я услышала, что ее дыхание выровнялось. Спящее личико дочери обращено к окну, и я вижу на ее мокрых ресницах отблеск мерцающих звезд. Если бы только я могла быть уверена, ради нее… Но на свете нет ничего определенного. Колдовство, в которое столь безоговорочно верила моя мать, в конечном итоге не спасло ее; ничего из того, что мы делали вместе, нельзя объяснить обычным совпадением. Не так все просто, говорю я себе. Карты, свечи, благовония, заклинания — это всего лишь детский трюк, чтобы изгнать темноту. И все же мне больно при мысли, что Анук будет огорчена. Во сне ее личико так спокойно и доверчиво. Я представляю наш завтрашний бессмысленный поход в поисках щенка, в которого переселился дух Чарли, и во мне растет возмущение. Не следовало говорить ей то, что я не способна доказать…
Стараясь не разбудить дочь, я осторожно соскальзываю с кровати. Голыми ногами бесшумно ступаю по гладким холодным половицам. Дверь тихо скрипнула, когда я открыла ее. Анук пробормотала что-то во сне, но не проснулась. На мне лежит ответственность, убеждаю я себя. Сама того не желая, я дала обещание.