От немецкого Санари на западе, окруженного узкими, поросшими пахучими соснами фиордами — каланками, до русского цитрусового Эдема — Ментоны — таков обычный маршрут моих ненавязчивых путешествий по Кот д'Азюру. Иногда я заезжаю в Канны, иногда — в Ниццу выпить kir royal в гостинице «Негреско», олицетворяющей буржуазный идеал жизненного успеха, иногда пытаю счастье в уродливо богатом Монте-Карло. Я догадался: Кот не любит принуждений. Он уважает легкое пренебрежение к себе. Но русский Кот д'Азюр — особая статья. Кот приютил сотни наших людей. Остатки кириллицы на бывшей русской военной базе в Вильфранше, зеленый от времени Герцен на кладбище в Ницце, отель, где жил Чехов в Ментоне — мы когда-то знали, как справляться с демисезонной слякотью, вот только не справились с политической катастрофой. Мы были частью этой земли и вновь возвращаемся: собирать урожай лимонов. Кот щедр. Кот дарит нам радость жизни. Кот и рыбы. Я тоже везу домой скатерти как символ радости жизни. Бесконечно крутящееся колесо природы, колесо солнца, колесо подсолнуха, колесо фортуны, рулетка успеха. Кот машет на прощание мне рукой. Он знает — никуда я не денусь.
Еду ранним утром по Кутузовскому, слушаю радио: сегодня в день рождения Гитлера московская милиция приведена в повышенную боевую готовность — ожидаются выступления фашистов. День будет солнечный. Из крематориев поднимаются мощные столбы дыма. Навстречу — отряд СС с автоматами, сменять караул. Идут ровно, солдат к солдату, единая масса, единая воля. «Und morgen die ganze Welt…» — поют во все горло.
«Порабощенный разум» так поздно явился на русский рынок, что стал своевременным. Еще несколько лет назад книга Чеслава Милоша смотрелась бы атавизмом и по значению соответствовала бы своему русскому тиражу в 1.000 экземпляров — то есть была бы во всех смыслах убыточной, за исключением скромного смысла свидетельства о трусливой кучке польских писателей, продавших пятьдесят лет назад свои души советскому дьяволу. Но сегодняшняя мода на тоталитарный экстремизм, тыкающийся во все дыры, чтобы найти национальную самобытность, которая наполнит идеологией репрессивную государственность, обеспечивает Милошу новое прочтение. Россия ждет и жаждет идею, которая оплодотворит ее мессианство. Опора на богатое прошлое порождает надежду на будущее.
Книга Милоша, тем не менее, утешает. Судя по всему, у нынешних тоталитаристов ничего не получится. Россия не справилась со своей миссией даже тогда, когда была всемогущей, с победоносной армией в Берлине, когда солнцепёк ее веры расплавил лучшие мозги внутри нее и по соседству. Но пока Россия окончательно не развалится, она не согласится быть одной из многих. Она по-прежнему хочет быть единственной.