сталинского террора. Раздевайся немедленно, сволочь! Мы были палачами самих себя.
— Несмотря ни на что, чекисты создали о себе миф всевидящей, всезнающей карающей организации. Этот миф пережил распад СССР.
— Алло, попозже…
— И нефть — наш пламенный мотор.
— За нами власть, а денег — не было. Несправедливо? Мы сделали выводы.
— Россия кончилась.
— На наш век хватит. Егор, принеси мне… ну, эту… как ее… холодец. Потеряв утопию как основу национальной идеи, Россия сама себя привела к новой и единственно возможной идеологии. Имя ей — чекизм.
Я погладил лошадь:
— Сколько ей?
— Пять. Конкур в воскресенье. Приедете?
Он посмотрел по сторонам:
— Призвана вся чекистская рать — от курсантов до отставников.
— Чекизм — это, сказал бы Ленин, последний клапан. Смысл явления неоднозначен.
— Яблоки. Антоновка. Какая у нас в саду смородина! — воскликнула Наташа. — Вы куда? Самолеты на голову падают.
— Если бы у западников были нормальные ценности, мы бы еще посмотрели… А так — одна бижутерия!
Он рассмеялся. Закашлялся.
— Россия — невеста.
— Россия — невеста, а народ — говно.
— Спокойно.
— Верный своей природе, чекизм создает и культивирует двуединого врага: внешнего и внутреннего. Враг призван обидеть Россию, нанести ей вред.
— С этой идеей народ, даже при всей своей усталости и забитости, не готов согласиться.
— Народ — ударная идея чекизма. Чекизм хочет возродить народ как клиента, который нуждается в постоянной опеке. Конечно, народ — архаическое понятие. Но в России у народа еще не исчерпан ресурс. При умелом ведении дел им можно пользоваться.
— Внешним врагом России легко сделать кого угодно. А что касается внутреннего врага, то чекизм стремится к организации уникальной национальной ниши. Наша самобытность — конек чекизма.
— Врешь, Первая Конная!
— Чекизм и Патриархия должны застыть в скульптурной позе Мухиной.
— У нас теперь два внутренних врага: коммунизм и капитализм.
— Приехали… Мы полностью окружены!
— Коммунизм в России не продуктивен, а для капитализма не продуктивна Россия — все сходится.
— Чекизм инстинктивно отвечает запросам простого народа. Слово «кулак» выдумал народ, а не большевики.
— Зато мы охотно допускаем, — вставил я, — что начальство может и даже должно жить лучше нас. Мы с детства ходили по Грановитым палатам и уважали роскошь начальства. Начальство — неизбежное зло, с которым народ готов мириться. Деньги власти мы уважаем больше, чем власть денег. Дары, подарки, дачи мы любим больше, чем свою работу. Чекизм четко выстраивает начальственную вертикаль: он дает возможность начальникам обогатиться (бухаринский ход), а догадливому богачу — влиться в послушное начальство.