Сегодня ты пришла сюда одна, без подруг. Они не смогли, не захотели, разбежались на свидания, испугались гриппа. А ты пришла. У тебя перед собой, перед своим телом есть обязательства, и, если не прийти сегодня, зачем вообще ходить? Ведь у тебя сильный характер. Но оказаться в раздевалке без подруг, крутя в руке черную сумку со своими спортивными вещичками, это — совсем иначе. С подругами другие кажутся тенями без значения, их замечаешь по касательной. Но если ты пришла одна проплыть, пробежать, прозаниматься свое положенное время, то в шуме чужих голосов, хлопающих дверей и дверок, скрипящих и шаркающих скамеек тебя невольно охватит чувство одиночества: ты либо заторопишься, либо, наоборот, присядешь и оглянешься.
Странный, блин, запах! Это, конечно, не тот въедливый ад немытых подмышек, знакомый тебе с детства по школьной физкультуре. Сюда ходят девчонки с достатком, неважно откуда взявшимся, пользующиеся раскрученными парфюмами и дезодорантами, но твое одиночество строит стену между твоим миром и раздевалкой. Спортивный пот сладок — ты и сама не раз отмечала это после занятий. Он — как подарок твоим усилиям, благодарность тела за верность. Но женские запахи перед фитнесом скорее говорят о спутанности рабочих и бытовых энергий, мутности проблем, с которыми все сюда пришли. Может быть, потому и пришли, чтобы расквитаться с этим грузом.
Стук, скрежет высоких каблуков о слегка влажный кафель. Ты поднимаешь глаза. Тебе приходит в голову простой вопрос: где начинаются и заканчиваются твои современницы, где они — реальные, а где — фикция? Там, за дверью, или здесь? Они входят сюда расписными налетчицами, принцессами макияжа: их тонкие узкие брюки, блузки, подчеркивающие изящность плоти, куртки, дающие им необходимое околотелесное пространство, как приусадебный участок вокруг дома, модные юбки из бутика, волосы, падающие на плечи светлой волной, придуманное ими лицо — весь этот прикид держит их в состоянии вампирной готовности. Они — армия, только у каждой — свой род войск, свое боевое спецназначение. Однако военное положение в раздевалке распадается на куски обнажающегося тела. Как будто не тряпки снимают, а бронежилет! Чем больше они раздеваются, тем слабее их принадлежность к всемирной атаке, тем выразительнее — к предметному миру. Еще в белье они способны к обороне, но вот трусы сняли, и — вечная женственность стала предметом холодной соревновательности, а модная стрижка лобков — паталогоанатомическим индикатором времени.