Русский апокалипсис (Ерофеев) - страница 82

Найдено слово, пришедшее из Гумилева. Путешественник — одинокий полководец. Начав с невинных забав любопытства, он, в конечном счете, мечтает завоевать мир. Он «метит» глазом завоеванное пространство, как животное — свою территорию. Посредством сравнения он обретает способность суждения. Первоначально я одомашниваю мир, вводя в него свои законы, удивляясь несоответствиям. Но аналогии имеют свой предел. Они нужны как мост, а не конечный вывод. Я коллекционирую не сходство, а непохожесть.

Как скачка с препятствиями, путешествие — лекарство от скуки. Хотите узнать человека — возьмите его с собой в путешествие. Это даже лучше, чем пойти с ним в разведку. Путешествие обнажит характер, раскроет возможности юмора, подчеркнет фобии. Свадебное путешествие полно скрытых угроз, если оно не отрепетировано предшествующими поездками. Чем отличается турист от путешественника? Доверием к платным услугам цивилизации? Дело не в способе поездки, а в его личностной реализации. В шумной группе или один, почему я часами хожу по итальянским городам, словно я там что-то потерял? Неужели мне нужен мазохизм собственного признания, что я упустил какие-то возможности? Туризм — предельный эгоизм. Идеал туризма — совместить красоту, чудо, наслаждение и сфотографировать этот памятник на память. Из этих трех компонентов — самый загадочный, как ни странно, не чудо, а красота.

Путешественник колонизирует пространство. Каждая колония обслуживает его различные интересы. То же самое делали французы и англичане: в одной стране они сажали арахис, в другой — занимались добычей слоновых бивней, в третьей — получали удовольствие от отдыха. Туристы, особенно на первых порах, не справляются с нахлынувшими на них эмоциями. Почему бы не оставить на историческом памятнике надпись: «Я здесь был!»? В варварском восторге есть своя логика: сохраниться в потомстве. Варвар с удовольствием оставит на памятнике и родное матерное слово как вызов достопримечательности, отказ подчиниться ее воздействию: мы тоже не лыком шиты. Фотографирование, конечно, не сравнится с выцарапыванием надписей гвоздем. Это переход в культурное пространство. Однако здесь свои перегибы. Жадность до съемки — это тоже потребность вступить в интимные отношения с памятником. Чем дальше турист от дома, тем более значимым кажется ему его путешествие. Японские туристы нередко снимают «на цифру» больше, чем видят глазами.

В каждом туристическом месте базар сувениров — искушение моего вкуса. Приехав в Толедо, где кафедральный собор обрушивает на туриста такое количество культурной информации, что выглядит Интернетом в камне, можно, разумеется, тут же купить тарелку с изображением города. В сущности, он мною уже покорен — остается получить сертификат, подтверждающий победу. Сувенир — это трофей, который я вывожу из покоренного города, в свою очередь, будучи им покоренным. А, может быть, покупка сувенира — это обмен белыми флагами при взаимной сдачи в плен? Хорошо, конечно, купить майку с названием города и затем носить ее дома — все, что «на память», то полезно. А можно купить книгу с иллюстрациями, чтобы пересматривать ее, вспоминая увиденное. Но дома почти никогда нет времени пролистать купленную книгу. Не лучше ли купить гравюру? Во всяком случае, я выбираю этот путь, когда путешествую в Европе. Оригинальная гравюра — не только воспоминание, но и продолжение искусства, излучаемого полюбившимся городом. В Африке я покупаю маски. Здесь своя хитрость. Африканцы — не дураки, они знают вкусы белолицых туристов. Для убедительности они натирают маски из черного дерева черным гуталином. Однако нередко на большом базаре масок есть то, что называется нетуристическим товаром — такие маски изначально созданы для ритуалов. Возникает парадокс: турист бежит из туристической сферы обслуживания, хочет выскочить из шкуры туриста. Ему бы купить что-то настоящее, а не подделку. Преодолевая свое поверхностное покорение пространства, он стремится найти в чужой культуре знаки универсального смысла. Он понимает, что в культурах есть два уровня высказывания: локальный и всеобъемлющий. Многие века, до сегодняшней глобализации, различные культуры, существуя автономно, были носителями информации об абсолютных ценностях. Страсть к путешествиям превращается в страсть разгадки всемирных знаков. Однако вывести из города китч типа брюссельского писающего мальчика — тоже дело.