Когда мать умерла, Верна жила во Дворце уже сорок восемь лет и выглядела на пятнадцать.
Она помнила и тот день, когда узнала, что умерла Лейтис, ее дочь. Тоже от старости.
Дочь Верны и Джедидии не обладала даром и Дворцу была не нужна. Верне сказали, что будет лучше, если девочку вырастит другая семья, где ее будут любить и обеспечат нормальную жизнь. Лишенным дара трудно жить во Дворце, а Верна должна была трудиться во имя Создателя. Она согласилась.
В соответствии с обычной в таких случаях практикой Лейтис не знала, что ее вырастили чужие люди. Верна полагала, что оно и к лучшему. Что за мать из сестры Света? Дворец хорошо обеспечил удочерившую Лейтис семью, так что Верна могла не беспокоиться за благополучие дочери.
Она несколько раз навещала ее в качестве сестры, которая приносит благословение Создателя добропорядочной работящей семье. Лейтис выглядела вполне счастливой. Когда Верна видела ее в последний раз, она была седой и дряхлой, ходила лишь с палочкой. Лейтис не помнила, что Верна — та самая сестра, что приходила к ней шестьдесят лет назад, когда она еще играла с друзьями в салочки.
Получив благословение, Лейтис улыбнулась Верне и сказала:
— Спасибо, сестра. Вы такая талантливая для вашего юного возраста.
— Скажи, Лейтис, ты хорошо прожила жизнь?
Дочь Верны задумчиво улыбнулась.
— Ах, сестра! Я прожила долгую и счастливую жизнь. Пять лет назад умер муж, но за исключением этого Создатель избавил меня от горестей. — Она улыбнулась. — Жаль только моих каштановых волос! Когда-то они были такими красивыми, точно как ваши! Да-да, клянусь вам!
Милостивый Создатель, сколько же лет прошло со смерти Лейтис? Должно быть, не меньше пятидесяти. У Лейтис были дети, но Верна не пожелала узнать даже их имена.
Ее душили рыдания.
Она стольким пожертвовала, чтобы стать сестрой. Она хотела всего лишь помогать людям. И никогда ни о чем не просила.
А с ней обошлись, как с последней дурочкой.
Она не хотела быть аббатисой, но, став ею, всерьез надеялась, что сможет воспользоваться своим положением, чтобы сделать жизнь людей лучше — ведь ради этого она и жила. А из нее опять сделали марионетку.
Прижимая к груди плед, Верна горько плакала до тех пор, пока последние лучи солнца не погасли за окном. От слез у нее жгло в горле.
Уже глухой ночью Верна решила наконец пойти спать. Ей не хотелось оставаться в убежище аббатисы. Это насмешка. Она не аббатиса. Выплакав все слезы, Верна чувствовала лишь полное отупение от пережитого унижения.
Она не смогла открыть дверь, и ей пришлось ползать на четвереньках по полу в поисках перстня. Закрыв за собой дверь, она снова надела его на палец. Напоминание об унижении, символ ее собственной глупости.