Минуты текли, и Катон завздыхал, его стали одолевать мучительные сомнения. Что она может делать так долго? Или… (он в ужасе замер) она решила воспользоваться самым действенным средством против возможной беременности, то есть не приходить вообще? Одна мысль о подобном исходе свидания так его устрашила, что он поспешил выбросить ее из головы. И вдруг осознал, что в зале находится кто-то еще. Юноша встрепенулся, готовый окликнуть беглянку, однако шорохи доносились вовсе не со стороны спальных секций шатра.
Он замер, практически не дыша, напряг слух и всмотрелся во тьму. Возле главного входа в палатку, насторожено пригнувшись, застыла темная человеческая фигура.
Катон обомлел. Он страшно перепугался. Не за себя, за Лавинию, которая вот-вот должна была появиться. Вдруг незнакомцу вздумается наброситься на нее? Но девушка все еще где-то задерживалась, и из глубины личных покоев легата не доносилось ни звука.
Незнакомец бесшумно, с уверенным проворством кота двинулся к стоявшему в центре зала столу. Он был невысок, плотен, завернут в плащ с капюшоном, а в руке его безошибочно угадывался короткий воинский меч, тогда как все вооружение юноши составлял только кинжал, да и тот находился сейчас в ножнах, которые в результате возни своевольно забились под его левую ягодицу. Но, хвала небу, ночной гость не заметил Катона и даже был настолько любезен, что шагах в десяти от кушетки повернулся к нему спиной, потом присел и с очевидной натугой потянул на себя из-под стола какой-то громоздкий предмет. Тот заскрипел, незнакомец замер, после чего потянул снова, уже более осторожно. В два-три приема ему удалось-таки вытащить сундук наружу, и он, склонившись над ним, принялся возиться с замком.
Все это время Катон лежал неподвижно, умирая от страха.
Наконец замок, звякнув, подался. Незнакомец, откинув крышку, стал рыться внутри сундука, видимо, в поисках чего-то конкретного.
И тут Катон шестым чувством понял: еще миг, и ночной визитер обернется. А когда это случится, вряд ли стоит надеяться, что он не заметит распростертую на кушетке фигуру. Осознав это, юноша осторожно подсунул левую руку себе под бедро и взялся за теплую, впечатавшуюся в обивку диванчика рукоять, потом приподнялся, чтобы ослабить давление, и резко, даже чересчур резко, рванул кинжал из ножен. Лезвие лязгнуло, и незнакомец, мгновенно развернувшись, занес меч над головой. Однако от неожиданности он, видимо, позабыл первую заповедь пехотинца, что меч — не топор, и рубящий сильный удар не задел проворно отпрянувшего Катона.