Бестия еще издали углядел свою жертву и устремился к ней, едва скользнув взглядом по четверке стоящих перед Катоном солдат.
— А! Оптион! — произнес он с расстановкой. — Как это мило, что сегодня ты соизволил вспомнить о нас.
Как и в других случаях, это язвительное замечание было несправедливым, ибо если Катон и пропускал занятия, то не по собственной воле, а будучи освобожденным от них приказом легата.
— И что же ты, значит, у нас теперь вроде герой, мастер Катон?
Катон молчал, глядя прямо перед собой.
— Я, кажется, мать твою, задал тебе вопрос, — с нажимом произнес Бестия и повернулся к сопровождавшему его оптиону. — Скажи, разве я, мать его, не задал ему вопрос?
— Так точно, командир, — с готовностью отозвался оптион. — Ему, мать его, был задан вопрос.
— Так почему ты молчишь, недоносок?
— Да, командир! — отчеканил Катон.
— Что, да, командир?
— Да, командир, я у вас теперь вроде герой.
— Я прошу прощения, сынок! — сказал ласково Бестия. — У меня, должно быть, совсем плохо со слухом. Не слышу тебя, хоть убей. Ну-ка ответь мне снова. И громче!
— Да, командир, я у вас теперь вроде герой! — гаркнул Катон.
— Да неужели? А впрочем, почему бы и нет? Надо думать, германцы тут же обделались, завидев такого вояку. Мне и самому-то порой жутковато глядеть на тебя. Представляю, какого ты нагнал на них страху.
Новобранцы покатились со смеху.
— Заткнитесь! — рявкнул им Бестия. — Я давал вам, бабье, разрешение смеяться? Отвечайте, давал или нет?
— Никак нет, командир! — хором ответили новобранцы.
— Так вот, герой, ты теперь должен соответствовать своей славе.
Бестия ел юношу взглядом, стоя так близко, что тот видел каждый шрам на лице ветерана, каждую родинку и даже простудную красную сыпь, обметавшую крылья его гневно раздутых ноздрей. Потом центурион наклонился, наморщил нос и… громко чихнул. Он отступил на шаг, извлек из кармана грязную тряпицу и трубно высморкался. Катон просиял.
— Что скалишь зубы, сопляк? Никогда раньше не видел простуженного человека?
— Никак нет, командир.
— Я с тебя глаз не спущу, оптион хренов, — пообещал Бестия, пряча платок. — Допустишь оплошность, пощады не жди! — Он повернулся и зашагал дальше.
— Можно подумать, я от тебя ее жду, — пробормотал себе под нос Катон. И обмер, ибо помощник Бестии еще не ушел и стоял в двух шагах. «Ну все», — подумал юноша, но оптион только хмыкнул, потом подмигнул ему и поспешил за уже распекающим кого-то центурионом. Катон облегченно вздохнул.
В то утро порядок занятий был изменен. Новобранцев строем вывели из крепости и повели к специальной площадке, рассеченной на неодинаковые участки линиями разноцветных флажков. У площадки стояла упряжка тупо жующих жвачку быков. Центурион снял с подводы кирку с лопатой.