— Вы хотели меня видеть, миссис Дьюар?
Исправлять его она не стала. Значение для нее имело лишь то, что она была женой Риса и матерью Джереда.
— Я пришла поговорить с вами о вашем отце.
Приветливое выражение исчезло с лица мужчины, оно сразу как будто постарело и стало суровее.
— Отец — это тема, которую я не обсуждаю.
— У вас есть сын. Он почти такого же возраста, как мой мальчик. Я пришла, чтобы просить вас помочь мне спасти жизнь моего сына.
Суровые складки на лице разгладились. Очевидно, этот человек любил детей.
Он жестом пригласил ее пройти к дивану.
— Присядьте и расскажите мне о причине своего визита.
— Спасибо. — Предложение присесть Элизабет приняла с благодарностью. Чтобы начать разговор, ей требовалось собраться с силами. — Мейсон Холлоуэй — мой деверь. Вернее, являлся деверем, пока был жив мой муж. Полагаю, вы его знаете.
Ван Меер промолчал.
— Мейсон считает, что после смерти брата он должен был унаследовать титул Олдриджа. И сейчас готов на все, лишь бы получить желаемое. Даже если для этого понадобится убить моего сына.
— Вы графиня Олдридж? — выдохнул Ван Меер.
— Я сохранила титул, хотя повторно вышла замуж. Теперь я просто мать, желающая защитить свое дитя.
— Понятно. Значит, Холлоуэй — следующий в очереди наследования после вашего сына?
— Да.
— И вы считаете, что он пойдет на все ради титула, даже на убийство?
— А вы так не считаете?
Плечи Ван Меера ссутулились, на лице появилось выражение напряженности. Он поднялся и опустился в кресло напротив нее.
— Я это знаю. Он и его жена на все готовы ради денег. Даже на убийство.
Сердце Элизабет наполнилось надеждой.
— Вы видели его в ту ночь, правда? Вы видели, как он убил вашего отца? Вы выступите в суде свидетелем?
Ван Меер покачал головой:
— Я не могу этого сделать. Мне нужно думать о семье. Вы должны понимать меня лучше, чем кто бы то ни было.
— Я понимаю. Но если мы все дружно возьмемся за это дело, то можем добиться торжества правосудия. Герцог Брэнсфорд — брат моего мужа. У них обоих много влиятельных друзей. Если вы расскажете правду, мы сможем отправить Мейсона Холлоуэя туда, где ему и положено быть, и спасти жизнь моего мальчика.
Ван Меер прерывисто вздохнул.
— Мне понадобились годы, чтобы построить ту жизнь, которую я имею сейчас. Я не хочу вытаскивать наружу то, что сделал мой отец. Я не хочу скандала, который может отразиться на будущем моей семьи.
— Что именно сделал ваш отец?
Голландец задумался, решая, по-видимому, что можно сказать, и прошептал со вздохом:
— Мой отец совершил ошибку. Ужасную ошибку. Он был хороший человек, но пошел на поводу у Холлоуэев, и они уговорили его смошенничать. Всего один раз, уверяли они, пообещав, что он получит кучу денег и обеспечит семью всем необходимым. Но Холлоуэев всегда отличала жадность. Они не пожелали делиться с ним неправедными доходами. И вот мой отец мертв, потому что Мейсон хотел присвоить себе все.