Комната полнилась ночными звуками: лаем собаки где-то на другом конце улицы, криками совы из-под крыши над конюшней, стрекотом сверчков в траве. Рис практически не сомкнул глаз и теперь лежал без сна, прислушиваясь к глубокому дыханию Элизабет.
Разве можно спать с красивой молодой женой в объятиях, когда его тело сгорает от желания? Последние нескончаемые часы он только и делал, что представлял в памяти ее женственное тело с дивными формами, полную грудь с розовыми сосками, мягкую округлость ягодиц, стройные ноги с маленькими ступнями и тонкими щиколотками.
Боже, он не видел создания более желанного! И как точно он угадал ее страстную натуру! Ее невинные реакции воспламеняли его. Но, судя по всему, опыт, полученный с Олд-риджем, был для нее не из приятных. Проклятый мерзавец, похоже, использовал ее, не заботясь о том, чтобы и ей доставить удовольствие.
Элизабет повернулась. Ее мягкие черные кудри рассыпались по его плечу. Его плоть под простынями пробудилась к жизни. Проклятие, он так и не смог справиться с собой!
Рис отвернулся и устало закрыл глаза в надежде поспать хотя бы часок-другой. Но, так и не уснув, некоторое время спустя переместился на край кровати. Нога его по утрам обычно затекала и плохо гнулась. Сдерживая стоны, он принялся сгибать и разгибать колено, заставляя мышцы сокращаться, разминая суставы и связки, потом оделся и вышел из комнаты.
Легкий завтрак, он надеялся, поможет немного улучшить его самочувствие и поднять настроение. Съев тарелку колбасы и яиц, Рис обнаружил, что его надежды оправдались.
Когда пришло время будить Элизабет, Рис поймал себя на том, что хочет разбудить ее поцелуем.
К сожалению, когда он поднялся по лестнице и открыл дверь, то увидел, что она уже встала и, стоя нагишом посреди комнаты, собиралась одеваться. Растрепанная и сонная, она выглядела особенно прелестно, и он в сотый раз ощутил прилив возбуждения.
— Рис!
Покраснев от смущения, Элизабет бросилась за своим халатом из голубого шелка.
Уголок его губ слегка изогнулся.
— Не смущайся, я ведь уже видел тебя обнаженной прошлой ночью, разве ты забыла?
Ее румянец зарделся еще сильнее. Отвернувшись от него, она торопливо прикрыла наготу халатом. При виде шрама у нее на локте, которого он не заметил вчера при скудном свете лампы, Рис нахмурился:
— Что с твоей рукой?
Запахнув халат и завязав пояс, Элизабет повернулась к нему и непроизвольно потерла неровную линию, длиной два-три дюйма, портившую гладкость ее кожи.
— Я сломала ее, и кость вылезла наружу.
Элизабет отвела взгляд, но он успел заметить, что ответ пробудил в ней какие-то воспоминания. Нечто подобное он уже видел однажды.