Пориков вместе с другими смотрел на труп, недоумевая, что могло толкнуть на такой поступок Турянчика, одного из самых, казалось бы, тихих и скромных сержантов в роте, к тому же младшего командира, толкового, грамотного.
Майор из контрразведки не стал осматривать труп, приказал это сделать очкастому старшему лейтенанту. Тот перевернул щуплое тело начальника триста шестой, задрал на нем гимнастерку.
На спине оказалось другое отверстие — пуля прошила тощую грудь насквозь. Но ни там, ни здесь крови не было, лишь по краям вокруг самой раны венчиком запеклись несколько почернелых кровинок.
— Такой хиляк — и какого богатыря повалил! — проговорил, вздохнув, начподив, не без брезгливости наблюдавший, как умело и ловко долговязый старший лейтенант управляется с щуплым телом начальника станции, вновь натягивая на него гимнастерку.
— Говори, как все это случилось! — хмуро бросил генерал командиру роты. — Ты сам ведь при этом присутствовал?
...Да, он, ротный, здесь находился, на триста шестой, пришел еще утром. Все уже позавтракали, кроме Бахметьева, в том числе и старший сержант Турянчик. На завтрак была свежая рыба. И странно! Накануне того как убить человека, своего командира, и лишить самого себя жизни, старший сержант как ни в чем не бывало с аппетитом ее уплетал.
— А свежая рыба откуда... Опять гранатами глушите? — высунулся из-за спины генерала Поздяев. — Весь полк на крупе, на картошке сидит, а у них свежая рыбка... От герои! — Покрутив своим длинным носом, он ядовито хихикнул и преданно посмотрел на начальство, как отнесется оно к такой его реплике.
...Вместе с комвзвода Бахметьевым и начальником станции ходили, осматривали матчасть, — он, командир роты, хотел своими глазами увидеть, как первый взвод выполняет приказ по полку о подготовке ее к консервации. Турянчик все это время был с ними, ничего подозрительного в его поведении не замечалось. После осмотра они со старшим лейтенантом Бахметьевым пошли в землянку, подзакусить, а начальник станции остался на позиции.
— Пьянствовать, значит, пошли? — снова высунулся Поздяев, выставляя из-за чужого плеча свой длинный и плоский, словно фанерный нос, который в полку прозвали рубильником. — Ты уж договаривай, Доронин!
Майор Труфанов глянул на своего начальника штаба неодобрительно, и Поздяев снова нырнул за чью-то спину.
Старший лейтенант Доронин, в прошлом ленинградский инженер, был одним из лучших в полку командиров рот, Труфанов ценил его и питал к нему явную симпатию. Но капитан Поздяев невзлюбил почему-то командира первой прожекторной с первых же дней своего появления в полку.