Жизнь вновь потекла по своему руслу, будто и не жил на свете Василий Андреевич. Так же по ночам тревожили загородную тишину печальными криками электрички. Так же каждое утро люди, занятые своим будничным, повседневным, просыпались, спешили на работу. Так же гудел, грохотал, ни на минуту не останавливаясь, завод, где работал Василий Андреевич, только теперь уже вместо него был поставлен другой начальник...
Каля справила по покойному сорочины. Позвали и нас с Зинаидой. Жорка плакал за столом, напившись. Плакала тетя Поля. А потом даже их уже не тревожило, зачем родился и жил на свете и почему погиб человек. Жизнь ведь не позволяет подолгу оглядываться на прошлое, мчится только вперед. И люди спешат вперед вместе с нею, веруя, уповая, надеясь, что все у них в будущем, впереди, и редко позволяя себе остановиться, перевести дыхание, оглядеться вокруг, поразмыслить над участью тех, у кого уже все позади, все в прошлом...
Впрочем, был один человек, которому мысли о гибели Василия Андреевича все еще не давали покоя. В душе у этого человека шла не прекращавшаяся ни на мгновение работа, сложная, напряженная. Человеком этим, как нетрудно догадаться, был я сам. Я все время решал для себя непростой вопрос: для чего родится и живет человек. Василий Андреевич, видимо, знал этот «секрет», а мне он пока не давался.
...Осенью я поступил в институт. И вот когда у нас начались занятия, из районной прокуратуры на мое имя пришла повестка. Мне предлагалось срочно явиться к какому-то Яковлеву.
По дороге я и так и сяк принимался вертеть повестку, гадая, зачем им понадобился, но там просто указывался адрес, номер комнаты, «к тов. Яковлеву» — и все. Не было даже «статьи УК», по которой, как в прошлый раз, меня грозились привлечь к ответственности за неявку.
Неужели в прокуратуре дознались, что мы живем без прописки? Но кто им мог сообщить, кроме Кали! При ссорах она, случалось, не раз угрожала нам.
Словом, шел я и чуточку дрейфил. Но, к моему удивлению, Яковлев оказался совсем не страшным. И даже, не старым, как я себе представлял. Приветливо поздоровался, взял у меня повестку и пригласил садиться. Заметив, что я уселся на самый краешек стула, спрятал улыбку, придвинул мне сигареты: курите, — а сам стал копаться в «делах».
Было совсем непохоже на то, что меня собираются здесь штрафовать и вообще наказывать.
Вот он нашел наконец-то нужную папку, глянул в нее и осведомился, не говорит ли мне чего-нибудь фамилия «Кашпур».
Такая фамилия мне ровно ничего не говорила. Тогда следователь спросил, не напомнит ли мне что-нибудь в таком случае кличка «Вареный».