Заметив пристальный взгляд собеседника, Маврин заторопился:
— Говорил, чес-слово, говорил!.. Мол, надо спасать ребят, обязательно!.. И вот тебя подобрали, как видишь... Впрочем, чему же тут удивляться? Разве у нас человека в беде оставят, разве дадут пропасть?!
Гуськов, вышедший в тамбур с намерением прояснить с глазу на глаз, как все тогда получилось, был доволен, что не ему пришлось начинать тяжелый этот, неприятный разговор, что Маврин сам завел его, первый. Вот сейчас он расскажет — и все станет ясным, и его, Гуськова, уж больше не будет мучить проклятый этот вопрос.
Но Маврин неожиданно перевел разговор на другое, заговорил о рыбалке и не без гордости сообщил, что в одной компании с ними едет рыболовная знаменитость, так сказать чемпион. Правда, человечишко он дерьмовый, клейма ставить негде. Зато рыбу ловит, как сам господь бог.
Гуськов вяло поинтересовался: который? Тот, что с бородкой? Нет, оказалось, постарше и без бородки, который сидит у окна...
Маврин перезнакомил Гуськова со всеми, когда закусывали. Гуськов пожимал каждому руку, произносил «очень приятно», но от волнения, как с ним нередко случалось, тут же всех и перезабыл, как звать. Но этого почему-то запомнил — Гога.
Гога был крупный, с широкой грудью и даже на вид очень сильный. В преферанс не играл, всю дорогу сидел и смотрел в окно. Лицо у него было тоже крупное, с правильными чертами и, пожалуй, даже красивое, но деревянное, без выражения, как у глухонемого. А когда он бегло взглянул на Гуськова из-под бугристых своих надбровий зелеными прозрачными глазами, тому показалось, что на него глянул волк.
А Маврин тем временем спрашивал, какую рыбу на водоеме думает брать Гуськов. Если судака — то лучше на снасточку, если же щуку — тогда на блесну.
Гуськов сказал, что ему все равно. А что касается снастей, то у него имеются всякие, он даже живых пескариков для снасточки везет, чем несказанно обрадовал Маврина, который тут же и потащил его обратно в вагон, требуя показать снасти и уступить десяточка полтора пескарей.
Гуськов поплелся, думая про себя, что теперь, пожалуй, уж неудобно возвращаться к тому разговору, придется уж как-нибудь после... Вот хоть бы завтра на водоеме. Как только заметит, что Маврин остался один, так и подъедет к нему.
...На водоем добрались, когда уже стало темнеть. К Дому рыбака Гуськов на своем протезе приковылял последним и еще издали увидал на двери клочок бумаги, на котором крупными буквами было написано от руки: «МЕСТ НЕТ».