«Ведь ради чего живем? Разве не ради таких вот минут, когда человеку выпадает счастье остаться наедине с природой? — думал растроганно Плужников. — «Природа — это вечный оселок, о который человек правит свою душу». Ах как верно, как хорошо сказано!..»
...Долго они сидели возле костра, тревожа лесную тишину песнями. Потом принялись наставлять Костика, как тому следует правильно жить, и до того его довели, что тот со слезами на толстых щеках дал слово перемениться, как только вернется к маме.
И никто уж не помнил, как и свалил их сон, как захрапели все трое у потухающего костра, накрывшись одним одеялом.
* * *
Проснулся Плужников от страшного скрежещущего звука, будто лес прочесывался танками. Испуганно вскочил, слыша, как бурно и беспорядочно колотится сердце, но тут же опомнился и вздохнул облегченно: то скреблись в коробке из-под спичек майские жуки...
Тишина кругом стояла мертвая. Костер потух. Только в одном лишь месте сквозь слой остывшего пепла живым глазком проглядывала розовая жаринка угля.
Он сел, закурил. С наслаждением вбирая легкими сладкий дым сигареты, думал, пойти ли проверить жерлицы или посидеть просто так.
С горы вдруг явственно послышались шаги, — кто-то быстро, в две пары ног, спускался по лесной тропинке к речке.
Плужников, спрятав в горсть сигарету, прислушался.
Рядом мелькнули две тени. Спустились к кустам, почти к самой воде, и остановились, замерли. Послышался сдержанный шепот, тихий девичий смех.
Плужников приник к земле и на фоне чуть светлеющей реки различил силуэты солдата и девушки. Они стояли, тесно прильнув друг к другу. Стояли и целовались. Целовались страстно. Потом оба опустились на траву...
Стояла теплая ночь без луны. В небе, почти не мигая, отражаясь в реке, висели сонные звезды. Ни скрипа дергача, ни соловьиных выщелков. Лишь глубокая ночная тишина и в ней усыпляющее, дремотное «трю-ю-у... трю-ю-у... трю-ю-у...» — будто это сама ночь так звучала.
Они поднялись с травы и долго сидели молча.
— Теплиной пахнет, дымом, не слышишь? — тихо произнес девичий голос.
— Тебе показалось, — ответил солдат.
— Ты будешь купаться?
— Закон!
— Гляди, тут русалок много, утащат! — девушка тихо рассмеялась.
Солдат поднялся и стал раздеваться. Послышался шумный всплеск, отражения сонных звезд качнулись, заколыхались на расходящихся кругах.
Он плавал шумно — ухал, нырял, отфыркивался. Потом крикнул подруге:
— А ты знаешь, вода — как парное молоко...
Девушка молчала. Смутным изваянием сидела она на берегу, обняв руками ноги, прижав подбородок к коленям.
Солдат наконец выбрался из воды, вырос на берегу темным большим силуэтом и пригоршнями принялся сгребать с мокрого тела, с бедер и с плеч крупные зерна влаги, шумно отфыркиваясь. Даже при слабом свете звезд угадывалось, какое здоровое у него и сильное тело.