– А откуда вам это известно?
– У меня свои источники, откуда я черпаю сведения, – уклончиво ответил слуга закона. – А могу я у вас поинтересоваться, для чего вообще этот лабиринт построили?
Теперь наступила моя очередь смотреть на следователя во все глаза.
– Для развлечения. Наши гости очень веселились, когда, зайдя в лабиринт, не могли из него выйти. Их приходилось вызволять оттуда. Некоторые даже просили у отца чертежи, чтобы и у себя дома устроить такое развлечение.
– Всякое бывает, – протянул он, – может, это и весело... Но что делала в лабиринте Хелен Уэлшмир?
– Может быть, кто-то назначил ей встречу?
– Но зачем? У вас такой большой дом, что найти укромный уголок вовсе не сложно.
– А если этому человеку не хотелось, чтобы его видели вместе с Хелен? Ни при каких обстоятельствах...
Поймав себя на этих рассуждениях, я разозлилась. Этот исправник умело и ненавязчиво втянул меня не только в беседу, но и в какую-то одностороннюю полемику, в результате чего я опять придумывала версии, а он только слушал да отклонял их одну за другой.
Иван Георгиевич посмотрел на мое обиженное лицо и мягко улыбнулся.
– Какой вы еще ребенок!
Но не дал мне возмутиться или обидеться, а доверчиво спросил:
– А что вы думаете о господине Зимине?
О поручике? Я удивилась до крайности. Раз уж его послало со мной такое серьезное ведомство, как Особенная канцелярия, то само собой считалось, что он вне подозрений. Скорее и в самом деле можно было заподозрить Веллингтона. Или Ромодановского, который появился в поместье уже после смерти моих родителей с утверждением, будто он мой кузен, а эти сведения мне трудно было проверить. Или понадобилось бы для того слишком много времени, а теперь мне заниматься этим было недосуг.
Потому я сказала следователю то, что думала:
– Я считаю, что он – лицо официальное и находится вне подозрений, ибо послан сюда неким полковником Зотовым, если только тот не является иностранным шпионом.
Мамонов расхохотался и сразу перестал выглядеть записным чинушей – пусть и только внешне. Глаза его подобрели, а очки на носу казались лишними, как картонный нос, и совсем ему ненужными. Да и стал выглядеть он гораздо моложе. Скорее всего ему было лишь немного за тридцать, а старили его полнота и излишняя серьезность.
– Иными словами, если убийство совершил мужчина, то это либо Веллингтон, либо ваш кузен.
Я не стала уточнять, что Кирилл мне по крови вовсе не кузен. Это выглядело бы так, словно я рада от него откреститься. Но в то же время на подозрении оставался всего один Джим, а чувство справедливости не давало мне так безоговорочно согласиться с этим.